Следы чужих колёс. Таисий Черный

тут, конечно, есть свои нюансы. Во всяком случае, так я это понял из писаний Бар Сунуфа. Собственно, он писал, что у ведьмы даже может быть семья, но никто в семье никогда не догадывается об ее истинной сущности. Те же, кто знает ведьму именно в этом качестве, редко остаются с ней надолго. Признаться, я тогда так и не понял, что именно он имел в виду.

      – Хорошо… беседы не помогли, —констатировала она, – Это понятно… И что ты делал кроме этого?

      Мы уже как-то незаметно перешли на «ты», и это случилось настолько естественно, что я и не понял, когда и как именно это произошло.

      – Да как тебе сказать? Пытался, например, с растениями общаться…

      – Понимаю, – сказала Зейнаб очень серьезно, – И как?

      – Ничего… Просрал случай за случаем… Прости уж мой французский. Но я в тупике и тут уж не до куртуазностей.

      – Все нормально. – ответила Зейнаб слегка прищурившись, – Я все понимаю. Хотя… на будущее… Соблюдение чистоты языка – это может быть довольно важно. Но об этом тоже чуть позже.

      Затем она снова прижалась щекой к моему плечу и вдруг спросила:

      – Что ты скажешь, если я предложу познакомиться чуть ближе?

      ***

      Я проснулся от того, что Зейнаб гладила меня по носу.

      – Вставай! – сказала она твердо. – Мама ушла за молоком. У тебя минут десять чтобы смыться.

      Я сел на кровати, нашел все предметы своего туалета, и минут через пять уже стоял в дверях. Зейнаб чмокнула меня в щеку, привстав на цыпочки, и сказала:

      – Я, кажется, все о тебе поняла. Думаю, что я смогу тебе помочь.

      – Помочь? – удивился я.

      Но Зейнаб уже открыла дверь и вытолкала меня наружу.

      ***

      На тот момент, я был холост уже три года с лишком. С бывшей женой мы сошлись как-то впопыхах. Большая страсть и все такое… Через год уже мне, да похоже и ей тоже, стало понятно, что это тупик, но пока что никто упорно не хотел себе в этом признаваться. Все шло как-то себе и шло. А еще через год она начала эдакие разговоры «издалека», все приводила разные примеры из жизни, и наконец, все-таки предложила разбежаться на какое-то время, чтобы прийти в себя, осмотреться, что ли, ну и тому подобное… Я понимал, что значит это «на время», но противиться все-таки не стал, хотя мне и было непросто с ней согласиться. Я понимал, что та большая страсть уже давно угасла и осталась лишь привычка, распрощаться с которой было, в сущности, совсем не жаль, хотя и отнюдь не просто в тоже время. Кроме того, я давно хотел уехать из страны, а Лера – моя бывшая – была категорически против. А общем – разбежались мы слава богу тихо, без скандалов и лишних оправданий и обвинений.

      Делить было тоже, в сущности, нечего: детей, слава богу не завели, так что, как говорится, впереди была лишь дорога, длиной в жизнь и терялась она где-то в тумане грядущих времен уже на поворотах первых лет. Поначалу, признаться, мне было трудновато быть самому. Я уже отвык, и потому приходилось учиться такому образу жизни заново. Я много работал и соответственно зарабатывал, но это, в сущности, ничего не меняло: некая душевная тоска все-таки оставалась.