Нас нет на небесах. Ксения Вишнякова

кряхтя еле выдавил я, понимая, что он не ответит.

      Жар охватил всё тело, и мне пришлось быстро вскочить с горячего песка. Хорошо, что я оказался в обуви, иначе через несколько минут мои ноги точно бы покрылись волдырями от ожогов.

      – Мои ноги? Настоящие ноги и руки?

      Я посмотрел на них и едва не закричал от счастья, но, ощутив на спине и голове, как припекает солнце, сразу задумался об укрытии.

      На мне были надеты широкие серые брюки, такой же пиджак и чёрные туфли, которые даже блестели. Пиджак пришлось снять, чтобы легче переносить жар палящего солнца.

      Выпрямившись и проваливаясь по щиколотку в песок, я побрел вперёд, ожидая встретить Давида. С каждым шагом становилось всё жарче. Капли пота стекали с моего высокого лба, и дышать было почти невозможно. Пришлось нарочно отвлекаться, чтобы не сдаться и не упасть замертво. И мне, к счастью, нашлось, чем себя занять. Я не помнил свою внешность, поэтому решил хоть как-то понять, что я из себя представляю. В пути я руками стал ощупывать лицо и голову. Нос у меня оказался острый, глаза – близко посаженными, губы – тонкими, а уши – немного заостренными. Ещё я нащупал у себя маленькую бородку, довольно густые вьющиеся волосы и бакенбарды на висках. Но это не особо помогло мне себя вспомнить, как я ни старался.

      Вдруг вдалеке, помимо бесконечного песка, я увидел силуэт человека, лежащего без движения. Тогда я решил попробовать идти быстрее, чтобы помочь бедолаге, если получится. Я шёл и шёл, и, казалось, расстояние не уменьшалось, пока наконец я четче не увидел его очертания. «Кажется, Давид», – не поверил я своим глазам.

      Прошагав ещё несколько десятков метров, я действительно узнал Давида. Сначала меня охватила огромная радость, но почти через секунду я понял, что он очень долго находится в таком положении, пролежав так всё то время, что я шёл.

      – Давид! Ты жив? – сразу закричал я, свалившись в горячий песок из-за спешки, – Давид!

      Но он даже не вздрогнул. Тогда я постарался бежать и, спотыкаясь и иногда падая, сумел-таки до него добраться. Парень лежал без сознания. Я постарался растормошить его и, немного похлопав по щекам, увидел, как его глаза приоткрываются.

      – Живой! – выпалил я, – живее всех живых!

      Только открыв глаза, Давид ошарашенно посмотрел на место, где оказался, и сразу же подскочил на ноги. В состоянии шока он принялся непрерывно осматриваться по сторонам и что-то стряхивать со своей одежды.

      – Да что вам от меня надо? – злобно крикнул он, наконец перестав оглядываться, но вместо этого начал отмахиваться, как будто от мошкары, которой рядом не было.

      – Что с тобой, Давид? – спросил я, положив руку ему на плечо, чтобы хоть как-то успокоить.

      Но он взглянул на меня так, словно я монстр, коснувшийся его, и тут же отошёл в сторону. Затем, немного призадумавшись, присмотрелся ко мне и спросил, продолжая от чего-то отмахиваться:

      – Это ты, друг?

      – Да!