50 дней из жизни Кислого или ведьмы тоже ошибаются. Борис Степанченко

детский голосок – Не помнит он! Да, та самая, что сожгли неделю назад прямо в её хибаре. Так по ней убивался, а теперь не помнит ничего!

      – Алла? – начал припоминать Кислицин.

      – Вспомнил?! Да, Элла – продолжал злорадствовать голосок – Всё! Не бегать тебе к ней по ночам. Нету её!

      – Прекрати, Чарли! – возмутилась женщина – Видишь, брат твой болен.

      – Подожди -те – прервал её Кислицин – Кого сожгли? Аллу? Когда?

      – Эллу, Эллу! – всё так же задиристо ответил Чарли – Скоро неделя будет, как сельчане избавились от этой нечисти. Ты узнал и бегом к ней в лес, а там угольки одни уже. Вот тут ты в беспамятство и впал. Рухнул, словно мёртвый, прямо там – на пепелище. Родителей напугал. Вон мать от тебя которые сутки не отходит, а ты… Кто такая?!

      Кислицин снова лёг и уставился в деревянную кровлю сарая. Он вспомнил, как лысая Алла вчера творила над ним какую-то фигню. Неужели это и есть тот самый фокус-покус, который она обещала? По всему выходило, что Алла действительно ведьма и перенесла его сознание в тело того Артура, про которого бубнила. Ну, бред же! А если нет? Так где же он теперь? В прошлом? И насколько далёком? Вопросов было куча, а ответов пока ни одного. Хорошо хоть люди рядом. Может покормят.

      – И ведь, пока в доме горела, даже не вскрикнула ни разу – добавил Чарли таким тоном, словно насмехался над братом – Настоящая ведьма. Правильно её убили.

      – Как же, убили вы её – подумал Кислицин – Да, она вас всех переживёт или уже пережила.

      В это время дверь сарая отворилась и на пороге возник огромный бородатый мужик в длинной рубахе и штанах грубого покроя. На его здоровенных ступнях красовались, какие-то самодельные кожаные чуни.

      – Подъём, лежебоки. День на дворе – рявкнул мужик и, глянув на Сергея, добавил – Очухался наконец. Вставай. Работа ждёт.

      Откуда-то из угла появился Чарли. Это был подросток лет двенадцати, с рыжими волосами и противным конопатым лицом. Кислый вставать не спешил.

      – Оглох что ли? – глядя на Сергея, повторил мужик – Вставай говорю!

      – Да ты что, Томас?! – запричитала женщина – Мальчик только очнулся. Нельзя ему пока работать. Надо сил набраться. И священника позвать, чтобы снял порчу с ребёнка.

      – Мальчик, с оглоблю пальчик – проворчал мужик и вышел за дверь.

      Через минуту он вернулся, держа в руке длинную, толстую хворостину. И недолго думая, без всякого предупреждения, хлестнул Сергея. Кислый подскочил, хватаясь за ушибленное плечо. Женщина взвизгнула и заохала.

      – Ну, вот и всё. Порча снята – захохотал бугай – И священнику платить не придётся.

      Драться с таким папашей было бесполезно. Кулак больше Серёгиной головы. Зашибёт и не заметит.

      – Может пожрём сперва – неуверенно предложил Кислицин.

      – Только жрёте и жрёте! – возразил его новый батя – Наплодил вас на свою голову, а работать некому. Один малой, второй больной, а третья вообще дура набитая. Идём давай, пока солнце низко.

      Недолго думая, папа Томас подцепил Сергея за шею и вытолкал в дверь. Оказавшись снаружи Кислый, первым делом,