Ворожба (сборник). Ирина Крыховецкая

Егоровна зажмурилась от ужаса, вспоминая пурпурную от гнева физиономию нижнего соседа и бумагу, сунутую ей под нос юрким адвокатом, с нарисованной на ней страшной цифрой… В тот же вечер «Рыбников» не преминул появиться вновь. Его смазливая молодая физиономия сияла, словно начищенный пятак советских времен. Клавдия Егоровна было свирепо засопела, собираясь отчихвостить гаденыша, но вспомнив напоминавшую бесконечность цифру, устало вздохнула и, махнув «Рыбникову» рукой, позволила войти.

      – Ну что, аспид, радуешься? – грустно полюбопытствовала Клавдия, ставя на старую двухконфорочную плиту чайник со свистком, подаренный ей Анной по случаю шестидесятилетия.

      – Ага! – весело отозвался буржуй, – чаем угощать будете, Егоровна?

      – Куда ж от тебя, окаянного, деться, ты в комнату проходи, сейчас я приду.

      – А это что за фифа? – раздался голос «Рыбникова» из комнаты.

      – Какая еще фифа? – переспросила Клавдия.

      – Да блондиночка у вас тут в синей рамочке на стенке висит, сахарная такая! – пояснил аспид.

      – Тебя зовут-то как, оккупант? – ухмыльнулась сама себе Клавдия.

      – Меня Игорем зовут, Клавдия Егоровна, Игорем, а не оккупантом, аспидом или буржуем. Так кто это?

      – То, Игореша, фотография тридцатипятилетней давности, моя фотография.

      – Да ну? – и «Рыбников» присвистнул.

      За чаем, сдобренным мятой и зверобоем, облагороженным неким заморским печеньем, принесенным Игорем, они побеседовали о «деле». Оккупант Игорь предложил Клавдии большую улучшенку на одной лестничной площадке с Анной Николаевной, стиральную немецкую машину, четырехконфорочную плиту с вытяжкой, мягкий уголок и тысячу баксов в придачу. Взамен Клавдия уступала ему свою клетушку в старинном центре города, со всеми долгами в придачу.

      – Не топят там… – попыталась Клавдия выстроить слабую оборону.

      – Ничего, Егоровна, – не растерялся аспид, – я тебе два обогревателя в придачу подарю. А чегой-то ты, Егоровна, при такой красоте в девках-то осталась? – неожиданно поинтересовался Игорь.

      – Времена другие были, – неохотно пояснила Егоровна, – я комсоргом в институте была, затем парторгом на фабрике, всегда на виду – образцово-показательная. Да и мамаша у меня правил строгих, из дворянского рода, блюла я себя, Игореша, а потом поздно стало, да и не нужно…

      – Глупо как! – констатировал Игорь. – Ну, я пойду, Егоровна, все-таки через шесть часов новый год в силу вступит, Год Черной Козы!

      – То-то и оно, что Черной, – вздохнула Клавдия, провожая веселого гостя.

      Теперь, сидя на скамейке в парке, Клавдия Егоровна грустно думала, что грядущий год, который предстоит ей встретить в одиночестве, в будущем ничего хорошего не принесет. Хотя вспомнив, что наряду с неудобствами рядом с ней, как и прежде, будет Аннушка, Клавдия слабо улыбнулась.

      – Ну и чего, мерзнем, красавица? – раздался голос над задумавшейся Клавдией.

      Егоровна