Руны на броне. Алексей Лавров

где-то просвистели в стороне, но никакого всплеска агрессии! Ладно, паниковать рано и вообще спешить некуда. С этим придётся что-то делать. Стоим на месте и притаптываем снег, визуально контролируя противника.

      Всего пятьдесят метров. Василий Гаврилович тоже решил остановиться, пытается получше прицелиться. А вот хрена тебе, сука с породистой мордой!

      – Бах! – это уже я стреляю и прыжком возвращаюсь на тропу.

      Не попал, конечно, но это членистоногое смешно прыгнуло в сторону и:

      – Бах! Бах! – тоже мимо летят пули, но близко.

      Этот Василий Гаврилович умеет стрелять! Ну, тем веселее! Спокойно шагаю к нему по тропе. Он изумлённо приподнимает бровь, прыгаю в сторону.

      – Бах! – стреляет Тимохин.

      Его удивление и прицеливание почти неотличимы, я успел это понять. И нас разделяет только сорок метров. Ага, бровь снова полезла вверх, с кувырком покидаю тропу. Блин, шапка слетела!

      – Бах! – гремит его выстрел, и где-то пролетела пуля.

      Восьмая. Я спокойно иду к нему, хоть и щипает уши.

      – Эй! – кричит он капризно. – Остановите поединок, у меня кончились патроны!

      Я просто приближаюсь весь в снегу и с розовеющими на морозе ушами.

      – Но послушайте! – воскликнул он весело. – Вы ведь не убьёте вот так приличного человека!

      А сам в шапке! И в пальто! Он ясно различает моё лицо и понимает – этот убьёт. Боярин Тимохин растерянно оглянулся на охрану, но они сейчас ему не помощники. Авдей с Мухаммедом точно проследят.

      Десять метров, я останавливаюсь и холодно ему улыбаюсь. Он резко разворачивается и прыгает…

      – Бах!

      Падает породистым лицом в снег с пулей в спине. Пытается ко мне обернуться и хрипло стонет:

      – Нет! Не надо!

      Я неспешно приближаюсь с застывшей улыбкой и розовыми, но местами краснеющими ушами. Останавливаюсь и направляю ему в голову пистолет.

      – Не надо! – прохрипел боярин Тимохин, уткнувшись породистым лицом в рукав пальто.

      – Бах, – добиваю его в висок с трёх метров.

      Отворачиваюсь от него. Блин, уши-то как мороз хватает! Но надо стоять с грозным величаем, ждать одного Авдея. Мухаммед вынул «Парабеллум» и стоит с ректором. Просто так.

      Авдей неспешно бредёт через снег с моей шинелькой. Нагнулся за шапкой. Наконец, подошёл, проговорив:

      – Пока только шапку надень, а то уши вон красные, – и протянул мне головной убор, засунув одну руку под полу пальто. Отстегнул наощупь ножны с пояса и, подавая мне, договорил. – А с шинелью не спеши.

      Я, поспешно нахлобучив шапку, беру ножны и нож. Наклоняюсь над Тимохиным и расстёгиваю ворот – нужно освободить шею…

      Стоп! Что это у него за шнурок? Снимаю с него кругляш из кости с изображением солнца и рун. Вот это на себе носил православный?

      – По древнему обычаю все его магические амулеты, что найдёшь на нём, отныне твои, – сказал Авдей.

      Тогда «солнышко» пока в карманчик, переходим к неприятному. Где тут шейка его бывшего владельца?

* * *

      Закончив встречу,