Остров. Обезьяна и сущность. Гений и богиня. Олдос Леонард Хаксли

подадут мне по этому адресу через десять минут, – сказал мистер Баху, взглянув на часы. – Так что, если позволите, Ваше Высочество, я с вами попрощаюсь и еще немного задержусь здесь…

      Рани протянула руку. Со всем пиететом истового католика, целующего перстень кардинала, он склонился над ней, затем выпрямился и обратился к Уиллу:

      – Я позволил себе допущение, что мистер Фарнаби готов еще некоторое время терпеть мое общество. Вы разрешите мне чуть задержаться?

      Уилл поспешил уверить посла, что будет только рад этому.

      – И надеюсь, – кокетливо сказал Баху, адресуясь к Радхе, – что с медицинской точки зрения тоже нет возражений?

      – С чисто медицинских – нет, – ответила девушка, явно подразумевая существование иных возражений, не имевших прямого отношения к медицине.

      Поддерживаемая Муруганом, Рани поднялась со стула.

      – Au revoir, mon cher Фарнаби, – сказала она, подавая ему свою увешанную драгоценностями руку. В ее улыбке светилась неимоверная сладость, которую Уилл счел определенно угрожающей.

      – До свидания, мэм.

      Она повернулась, потрепала маленькую медсестру по щечке и выплыла из комнаты. Как шлюпка, привязанная к корме большого корабля, Муруган последовал за ней.

      Глава шестая

      – Ни черта себе! – буквально взорвалась маленькая медсестра, когда дверь за ними плотно закрылась.

      – Полностью согласен с вами, – сказал Уилл.

      Вольтеровский свет на мгновение вновь мелькнул на евангелическом лице мистера Баху.

      – Ни черта себе! – повторил он. – Именно это выражение я услышал от одного английского школьника, когда он впервые увидел грандиозные египетские пирамиды. Рани производит точно такое же впечатление. Монументальное сооружение. Немцы называют таких eine grosse Seele[31].

      Свечение померкло, в лице узнавался только Савонарола, слова явно предназначались для публикации.

      Маленькая сестра внезапно рассмеялась.

      – Что здесь смешного? – спросил Уилл.

      – Я вдруг представила себе египетскую пирамиду, облаченную в белый муслин, – выдохнула она между приступами смеха. – Доктор Роберт называет ее одежду мундиром мистика.

      – Остроумно, очень остроумно! – сказал мистер Баху, но тут же дипломатично добавил: – Вот только не знаю, почему вы отказываете мистикам в праве носить мундиры, если им того хочется.

      Медсестра сделала глубокий вдох, утерла с глаз слезы от смеха и начала приготовления к инъекции.

      – Я точно знаю, о чем вы сейчас думаете, – сказала она Уиллу. – Вы считаете меня слишком молодой, чтобы хорошо справляться со своим делом.

      – Вы угадали, я думал о том, насколько вы еще юная.

      – У вас принято поступать в университеты в восемнадцать лет и учиться четыре года. Мы же начинаем в шестнадцать и продолжаем образование до двадцати четырех – половину времени занимает учеба, вторую – практическая работа. Я изучаю биологию и в то же время работаю

31

Великая Душа (нем.).