На Охоту. Дарья Гайнц

воспоминания, как давным-давно он распотрошил мать мальчика. Тогда трехлетним ребёнком он лежал у нее под Гниющим боком. Большими глазами цвета опала он смотрел на Вованыча. Мальчик не кричал и не выказывал каких-либо эмоций. Он просто смотрел. Сиротских приютов нет со времён Взрыва, поскольку государство не в состоянии материально поддерживать кого бы то ни было, да и мертво уж государство. Вованычу и в голову не пришло оставить ребенка у кого-нибудь на крыльце. И он призрел мальчика.

      – Иди домой, Шурик, – устало произнёс Вованыч.

      Шурик не стал спорить. Встал. Залпом осушил стакан. И шаркающей походкой по скрипучим половицам направился к двери.

      Вованыч пустым взглядом смотрел на пустую бутылку. Минуту или час, не имело значения. Он резко встал, кинул грязную тряпку на место пролитой самогонки и вышел на крыльцо. В кармане штанов мерно стучал коробок спичек о маленькую баночку с табаком. Скрипя суставами, Вованыч опустился на ветхую скамейку, которая под тяжестью его тела прогнулась. Старик сделал самокрутку и закурил. Сиреневый дымок изгибаясь растворялся в воздухе. Вованыч не был романтиком. Он не обращал внимание на дымок сигареты, который извивался в танце. Не видел выглянувшей из-за зеленых облаков луны. Не слышал, как вода бьется о сломавшийся лед. Вованыч думал о том, как ему продать свежую добычу, как протянуть очередной день, как прокормить мальчишку. Все чувства старика сточились о время, потому он не расстроился, не стал горевать о своей судьбе, а принял всё, как должное.

      Утро вновь сковал мороз. Вся грязь и слякоть оледенела, хоть коньки надевай. Второе воскресенье – базарный день. Хочешь – не хочешь, а идти придется. Пацан встал ещё до восхода солнца, Вованыч храпел в кресле. Мальчик вскипятил воду и кинул туда высушенную в прошлом году траву. Вышла, как всегда, вязкая горькая жижа, но без неё Вованыч не мог проснуться. Почувствовав запах, так называемого, чая, старик разлепил глаза и залпом осушил стакан, словно то был спирт. На сборы они не тратили много времени, как никак нужно занять лучшее место на ярмарке, несмотря, что к прилавку Мародера всегда стоит длинная очередь.