Моя маленькая Ведьма. Андрей Арсланович Мансуров

коридорчике слышу странные звуки: больше всего похоже на плачь.

      Ребёнок?!

      Вряд ли – никогда настоящих детей в катакомбах ведьм не встречал. Да и не только я – никто не встречал. Дети – это нечто почти божественное. Благополучные роды и здоровый ребёнок в каждой людской Общине – буквально Дар Небес!.. Самое дорогое. И спрятанное в самом глубоком и охраняемом месте. У нас.

      И самое «быстрорасходуемое» – у ведьм: детей, как совершенно бесполезных, съедают в первую очередь.

      Так что слышать детский плач странно: новый способ отвлечения?! Или…

      Посветил в сторону звука ультрапрожектором: коридорчик проложен прямо в сырой осклизлой земле. Не облицован: полно дыр от личинок и всяких жуков. Размер – только-только проползти. И круглый. Служебный, значит. И звук точно идёт оттуда.

      А грамотно: если враг – человек, а не машина, проще всего попробовать заманить его в ловушку именно детским плачем. А чем же ещё?!

      Всё остальное эти хитро…опые твари, кажется, уже использовали!..

      Я, конечно, не совсем идиот: вначале не меньше минуты исследую сканнерами всё окружающее пространство. Не хотелось бы оказаться блокированным в такой крысячей норе. (Как, собственно, и нигде!)

      Практически чисто: ни механоидов, ни существ из плоти. (Что само по себе странно!) Но вот впереди – да, есть сигнал. Одиночный. Маленький. Кто-то, выделяющий тепло. Правда, тепла – маловато.

      Э-э, чего я ерундой маюсь: как раз соответствует ребёнку весом до двадцати кэгэ.

      Подползаю, двигаясь максимально бесшумно, и ругаясь мысленно.

      Ох ты!..

      В яме глубиной в пару моих ростов – маленькая девочка. Настоящая. Сидит, скорчившись в крохотный комочек. Её колотит дрожь: то ли шок, то ли – просто от холода.

      Не такой я раззява, чтоб сразу, вот так, купиться. Работаю сканнерами ещё раз, слушаю, нюхаю, смотрю. Нет, никого! И под ней – не заминировано…

      Ладно, попробуем:

      – Эй! Ты в порядке?

      Какое там – в порядке. Молчит, уткнувшись лицом в согнутые колени. Но рыдать перестала. Вроде как прислушивается.

      – Я здесь, наверху. Не бойся – я охотник.

      Длинная пауза. Начинаю опасаться, что девочка – жертва каких-то чудовищных экспериментов. Немая. Вдруг слышу тоненький приглушённый голосок:

      – Охот…ник?.. – медленно-медленно, словно не веря услышанному, спутанная кошма серо-пепельных волос начинает подниматься. И вот уже на меня глядят два синих-пресиних фонарика: глаза. Блестящие в изображении с моего ночного глаза – словно сапфиры!

      Меня будто бритвой по сердцу резануло: такие пронзительные!..

      А ручонки-то: чисто – тростиночки! С потёками-разводами от слёз на грязи, которой она вся словно обмазана. Узенькие босые ступни. Остренькие коленочки – со ссадинами, покрытыми струпьями засохшей крови. Из всей одежды – только трусики…

      Какой же изверг её сюда!..

      Пришлось сглотнуть, чтоб продолжить:

      – Да, я охотник. Меня зовут Рольф. А ты кто?

      Она