Дневник ненависти 1.0. Сергей Валерьевич Мельников

инута. Я звоню ей – не берет. Звоню ещё раз – не берет. Я уже чисто на принцип: звоню третий, четвертый раз. Я блин слышу как в ее сумке верещит дебильное солнце Монако – не берет. Между нами десять метров и двадцать банок горошка! С телефоном в руке иду к ней. Стоит с открытым ртом перед сардинами в масле: не иначе консервированных братьев по разуму увидела. Зову её – поворачивается. Глаза пустые, как у гупёшки. Сую ей под нос телефон с активным вызовом. Ресницами захлопала: «Ой, а чё эта, у миня штоле звонит?» Нет, мля, у меня. Главно забыл уже, чего звонил. Выбесила. На хрена бабе телефон, если она его не слышит?

      Я вот сегодня что понял: если не сливать, меня просто разорвет. Это – дневник ненависти. Я буду писать тут о том, что меня агрит, и вы кидайте в комменты, от чего беситесь, может, полегчает.

      28 дней назад

      Мою подругу зовут Евфимия! Не ржать! Не Ефимия, а именно Е-в-её-мать-фимия. Уменьшительное Фима. Звучит, как тетка из какого-то древнего анекдота. Первый раз попробовал назвать её Ева, она надула губени так, что они почти сравнялись с мамашиными. "Миня завут Евфимия!" Жуимия, мля, в жизни вслух это не скажу. Зову её с тех пор Зая, по размеру мозга они точно одного вида. Евфимия – хрен с ней. У неё сестра есть… Пульхерия. Тут простор для фантазии: Пуля, Ляха, Херя. Как ее парень называет, интересно? И братик их Панкрат, как желудочная болячка. Производитель всего этого иконостаса – Снежана Яковлевна Нагибайло, вдова Яши Бешеного: платиновая блондинка с повышенным содержанием силикона в организме. Я б сказал, с передозом. Ей кто-то сказал, что она похожа на Уму Турман, и она теперь всегда ходит в жёлтом спортивном костюме, косплеит Черную Мамбу. Евыфимия мне сразу заявила, что даст доступ к телу только после того, как познакомит со мной маму. Закатила глаза и гнусаво так: “Она, еси хочешь знать, мая луччая падруга, никто миня не панимает лучче. Ты увидешь, она крутая, никто ни верит, што она мая мама, думают, што систра". Приехали в их дом: три этажа вагонки с развешанными по ней зеркалами рококо. Мама-сестра-подруга трусила на беговой дорожке, похлебывая гиннес из банки. Я поздоровался, она посмотрела на меня, как на говно. Пол лица – огромные красные губы, пол лица – глаза с ресницами, как у Вия, остальная поверхность – высушенная солярием кожа. С какого перепуга можно её за сестру Эуфимии принять – не представляю. Моя Фимка хоть и толстозадая, но красивая. Бесят короче, все бесят! Парни, кого тоже бесят старинные имена, ставьте лайк и вступайте в мой паблик.