Ты дура, детка!. Татьяна Хмельницкая

у Лоскутова. Увы. Всё что сейчас происходило – чепуха, психологическое программирование.

      Образ, где он, она и вокруг страшный мир, навязан нам фильмами, любовными романами. Ими мы увлекались в прыщавый период своего взросления. Да, мелодия звучала у нас в головах, как в романтической картине, но называлась она: «Шум гормонов». А кинематографисты старались, делали свою работу честно, и герои втискивались в необыкновенной красоты пейзажи, на фоне коих обязательно целовались – трепетно и страстно. Без слов нам транслировалась со страниц или экрана некая идея, заключающаяся в упрощённом виде: они всегда готовы вместе сражаться против изменчивого света.

      Нападение – защита. Оборона – капитуляция.

      Кругом трансляция и навязывание идей, сублимация и позёрство.

      Кругом. И я часть этого мира, ведь особое состояние и обстановка действовали и на меня.

      Мы с Ильёй сейчас шагнули на тропу шаблонов. Я, Илья и мой страх перед грядущим. Только в нашем сюжете с врагами сражаться буду только я.

      Вдруг лицо мужчины, его взгляд изменились. Иллюзия оборвалась жестким, страстным поцелуем, обрушившимся на мои губы. Руки любовника прошлись по спине, но не задержались на ней, а легли на ягодицы.

      Илья требовал ласк, вынуждал меня ответить ему взаимностью. В душе я хохотала: момент душевного целомудрия был разрушен. И правильно! Пусть катится к лешему. Так всё привычнее, спокойнее, проще для нас обоих.

      Отстранилась от Ильи, но мой взор наткнулся, на стоящую рядом Люси.

      Я прохрипела:

      – Комарова, не хорошо подсматривать. Иди, и сделай вид, что ничего не разглядела.

      Илья ошарашено взирал на меня, но из кольца рук не выпускал.

      Тряхнула головой и всмотрелась в лицо подруги. Она стояла, держась за горло рукой. Бледная, с распущенными волосами, в одной кофточке и брючках.

      – Милка, что случилось? – встревожилась я. – Почему ты раздета?

      Я миллион лет не называла её Милкой – подруге не нравилось. Но наедине, в моменты откровений и женских посиделок «на двоих», я продолжала в шутку называть её Милой. Это был наш секрет.

      Много же у меня секретов!

      – Здесь никого нет, – произнёс Илья ровно в тот момент, когда я оттолкнула его, осознав, что передо мной призрак.

      Ничего не говоря, рванула по тропинке к дому. Сердце клокотало внутри, ноги стали деревянными, а ладони – кололо тысячью игл.

      – Стой! Я помогу! – орал сзади Илья.

      Я бежала. Дыхание перехватывало, а перед глазами появились чёрные пятна. Тёмный лес расплывался, а светлое пятно усадьбы – смазывалось. В горле возник спазм, и я не смогла втолкнуть в себя воздух и начала проваливаться в обморок.

      Нет! Мне нужно быть в сознании! Пожалуйста! Пожалуйста!

      Я опустилась на колени. Трясла головой, хваталась за горло, царапала кожу, чтобы прийти в себя.

      Илья подхватил меня за плечи.

      – Я здесь, – говорил он. – Здесь. Всё хорошо. Вдох. Сделай вдох.

      – А-а-а, – простонала я и мои лёгкие