Стихотворения и поэмы для 11 класса. Владимир Высоцкий

моей гортанью,

      лукавящий на каждом «эль»,

      невнятно склонный к заиканью,

      возникший некогда во мне,

      моим губам еще родимый,

      вспорхнув, остался в стороне,

      как будто вздох необратимый.

      Одет бесплотной наготой,

      изведавший ее приятность,

      уж он вкусил свободы той

      бесстыдство и невероятность.

      И в эту ночь там, из угла,

      старик к нему взывает снова,

      в застиранные два крыла

      целуя ангела ручного.

      Над их объятием дурным

      магнитофон во тьме хлопочет,

      мой бедный голос пятки им

      прозрачным пальчиком щекочет.

      Пока я сплю, злорадству их

      он кажет нежные изъяны

      картавости – и снов моих

      нецеломудренны туманы.

      Прощание

      А напоследок я скажу:

      прощай, любить не обязуйся.

      С ума схожу. Иль восхожу

      к высокой степени безумства.

      Как ты любил? – ты пригубил

      погибели. Не в этом дело.

      Как ты любил? – ты погубил,

      но погубил так неумело.

      Жестокость промаха… О, нет

      тебе прощенья. Живо тело,

      и бродит, видит белый свет,

      но тело мое опустело.

      Работу малую висок

      еще вершит. Но пали руки,

      и стайкою, наискосок,

      уходят запахи и звуки.

      Пейзаж

      Ещё ноябрь, а благодать

      уж сыплется, уж смотрит с неба.

      Иду и хоронюсь от света,

      чтоб тенью снег не утруждать.

      О стеклодув, что смысл дутья

      так выразил в сосульках этих!

      И, запрокинув свой беретик,

      на вкус их пробует дитя.

      И я, такая молодая,

      со сладкой льдинкою во рту,

      оскальзываясь, приседая,

      по снегу белому иду.

      Зима

      О жест зимы ко мне,

      холодный и прилежный.

      Да, что-то есть в зиме

      от медицины нежной.

      Иначе как же вдруг

      из темноты и муки

      доверчивый недуг

      к ней обращает руки?

      О милая, колдуй,

      заденет лоб мой снова

      целебный поцелуй

      колечка ледяного.

      И всё сильней соблазн

      встречать обман доверьем,

      смотреть в глаза собак

      и приникать к деревьям.

      Прощать, как бы играть,

      с разбега, с поворота,

      и, завершив, прощать,

      простить еще кого-то.

      Сравняться с зимним днём,

      с его пустым овалом,

      и быть всегда при нём

      его оттенком малым.

      Свести себя на нет,

      чтоб вызвать за стеною

      не тень мою, а свет,

      не заслонённый мною.

      «Случилось так, что двадцати семи…»

      Случилось так, что двадцати семи

      лет от роду мне выпала отрада

      жить в замкнутости дома и семьи,

      расширенной прекрасным кругом сада.

      Себя