Загадка лондонского Мясника. Тони Парсонс

в Киев! Я же объясняла. Неужели все надо повторять дважды?

      – Мистер Бак не ссорился с кем-то из партнеров по бизнесу? Не получал угроз по телефону, электронной почте или в письмах?

      Наташа покачала головой. Терпение у нее кончилось, и она вытащила телефон.

      – Где вы были с пяти до семи утра в день, когда убили вашего мужа? Мне нужны данные вашей кредитной карты, счета за телефон, ваши компьютеры – ноутбуки, планшеты, обычные – все. И пароли к ним. Вы меня слушаете, миссис Бак?

      Она встала.

      – Вы и в самом деле хотите знать правду о моем муже?

      Мы посмотрели друг другу в глаза.

      – Да.

      – Хорошо.

      Миссис Бак сбросила халат.

      Ее руки и ноги были в синяках. На длинных конечностях остались и темные, свежие отметины и более светлые, старые. Все указывало на то, что ее регулярно и методично били, тщательно избегая ударов по лицу.

      – Это все муж.

      – Миссис Бак…

      – Это он преступник. Не я. Когда я схватила тот нож для устриц, Хьюго расхохотался мне в лицо. Он смеялся надо мной, детектив. Но я не желала ему смерти, что бы я тогда ни наговорила.

      В глазах у нее наконец появились слезы. Кажется, искренние.

      – Я хотела, чтобы он подобрел. Чтобы не изменял мне, перестал унижать меня с другими женщинами, которые слишком бедны и глупы, чтобы ему отказать. Я хотела, чтобы он остановился.

      Я встал.

      – Пожалуйста, миссис Бак.

      – Зовите меня Наташа.

      Я поднял халат и накинул ей на плечи. Она обвила руками мой пояс. Наверное, ей хотелось, чтобы кто-то обнял ее. Думаю, что ей просто было одиноко. Наши лица оказались рядом. Щеку согрело ее дыхание, и я почувствовал, как приливает непрошеная кровь.

      Потому что я тоже был одинок.

      Наконец я отстранился, ударившись голенью о кофейный столик и разбудив собаку.

      Наташа грустно улыбнулась, надела халат и затянула пояс на тонкой талии.

      – А вы у нас редкой породы, – заметила она, кивая на мою левую руку.

      Я как раз взял чашку, и в мягком свете блеснуло обручальное кольцо.

      – Женатый мужчина, который любит жену!

      – Пейте свой кофе, – ответил я.

* * *

      Когда я уходил, консьержа не было, журналистка и фотограф исчезли. Только шофер «Мерседеса» дремал за рулем, надвинув фуражку на глаза. Всех собак увели домой, смеркалось. День кончился слишком быстро.

      Я как раз шел к машине, пиная сухие листья и думая о длинных ногах Наташи Бак, когда мне позвонил старший инспектор Мэллори.

      – Я-то решил, что вам, как новичку, повезло, – сказал он. – Но у нас тут еще один труп.

      Четыре

      Спящий Сохо освещали синие вспышки полицейских сирен. У входа в темный переулок ждал тонированный фургон морга.

      Офицеры натягивали ленту, перекрывая Шафтсбери-авеню, и оттесняли толпу зевак.

      Трещали и переговаривались рации. Криминалисты надевали белые комбинезоны, а инспекторы Гейн и Уайтстоун уже снимали защитную одежду. Они были в прекрасном расположении духа.

      – Хороший труп, – сказал Гейн, темнокожий