Бабочки и Ураганы. Саша Карин

крылья и улететь.

      И я лечу. Лечу в пустоту и бесконечность. Время рвется, шипит и сгорает, как кинопленка. 4 метра. Каждый из бессмысленных вечеров моей жизни проносится перед глазами, отражаясь в гранях снежинок, замерших в воздухе. 3 метра. Желтый трехколесный велосипед, закат у бабушки в деревне, китайский солдатик, похороны кота, морские волны. 2 метра. Голые азиатки, унитаз на вписке, небесные фонарики, первый поцелуй, курсовая, давка в метро, осенние дожди, черный кофе. 1 метр. Запахи, цвета, звуки. Кровь и шоколадное молоко. Расщепление на атомы, свет и тьма. Крики, боль, алкоголь, смех, ненависть, слезы.

      Я устремляюсь в черную, затягивающую пустоту. По асфальту бегут титры.

      Вот так позапрошлой зимой я и познакомился с Киром «Ураганом».

      3

      Двухдневная кома. Пустота и антибиотики. Вечность, помноженная на вечность. Я умираю и рождаюсь вновь. «Все к лучшему» – написано на моей кружке.

      Кир, бритоголовый парень с 800-граммовым молотком, приходит меня навестить. Я открываю глаза, разбуженный его громким смехом. Раскаты гремят по больничным коридорам, эхом раздаются в операционных и реанимациях. Смех Кира отражается от болотно-серых стен в тюрьме для больных и потерявших надежду. Кир сидит на стуле в моей палате и громко смеется, даже не пытаясь сдерживаться.

      – Переломы челюсти, трещина в левой ноге, сотрясение мозга, частичное нарушение слуха, – говорит Кир, листая мою карту, – два литра, массивная кровопотеря… Черт, не могу поверить, что ты это сделал!

      Я приподнимаюсь на локте и уставляюсь на него.

      Мы оба знаем, кто заставил меня шагнуть в Неизвестность.

      А Кир захлебывается смехом. Ему весело.

      – Черт, они наверняка поставили тебя на учет в психушку. Ты теперь даже в контору по продаже говна не строишься, ха-ха-ха!

      – Что со мной? – спрашиваю я, ощупывая свое перебинтованное лицо.

      – Ты словил подбородком грузовик и шмякнулся на разделительную полосу. Ты просто псих, парень. Самый везучий псих из всех психов.

      Я хочу пожать плечами, но мою спину сводит от боли, потому я просто опускаюсь на подушку. Медленно крутится вентилятор на потолке. Один оборот. Два. Десять. Где-то в коридоре гремит инвалидная коляска и раздается противный сухой кашель.

      – Ладно, пошли, – говорит Кир, закрывая мою карту и поднимаясь с места.

      – Что?

      Я балансирую на грани между жизнью и смертью, а Кир говорит:

      – Вставай, на улице отличная погода.

      Я слышу его слова, но они долетают до меня с задержкой. Мой кабель широкополосного интернет-соединения порезан бритвой на левой руке, изломан на подбородке и перекручен в левой коленной чашечке.

      Мое тело разбито на тысячи осколков и заклеено бинтами, а Кир говорит:

      – Хватит валяться, неженка.

      На улице отличная погода, а я не чувствую своих ног. Переломы челюсти, трещины в левой ноге, сотрясение мозга, частичное нарушение слуха, массивная кровопотеря. А Кир