Эдесское чудо. Юлия Вознесенская

и ароматные ветви ореха.

      На берегу пруда, под невысокой, но тенистой ивой, свесившей светло-зеленые пряди листвы в воду, на коврике расположились трое. Две девушки, это были Евфимия и ее подруга Мариам, сидели и пели, причем Евфимия подыгрывала на самбуке[41], а рядом с ними, свернувшись калачиком, дремала или спала под сладкую музыку нянюшка Фотиния.

      Девушки пели:

      …Встану я, обойду-ка я город

      по улицам и переулкам,

      поищу любимого сердцем.

      Я искала его, не находила.

      Повстречала тут меня стража,

      обходящая город:

      «Вы любимого сердцем не видали ль?»

      Едва лишь я их миновала,

      как нашла любимого сердцем.

      Я схватила его, не отпустила,

      привела его в дом материнский,

      в горницу родимой.

      Заклинаю вас, девушки Иерусалима,

      газелями и оленями степными: —

      не будите, не пробуждайте

      любовь, пока не проснется[42].

      – Песнь песней! – узнал наконец Гайна.

      – Ну до чего же хороша! – прошептал Аларих.

      – Песня?

      – Да нет, девушка!

      – Полненькая?

      – Да нет! Та, что с самбукой… Она прекрасна, как утренний сон… И мне почему-то кажется, что где-то я ее уже видел. Неужели и правда во сне? Ты веришь в вещие сны, друг?

      Гайна захихикал, прикрывая рот рукой.

      – Эх ты, а еще знаменитый в легионе разведчик! Мы же их обеих видели на стене, когда входили в город! И старушка тоже была с ними…

      – А ведь верно! Как же я ее сразу не узнал?

      – Старушку? – ехидно уточнил Гайна и получил несильный, но вразумляющий тычок. Он уткнулся лицом в подголовный валик, чтобы заглушить смех.

      К сидевшим девушкам подбежал паренек с корзинкой спелой мушмулы.

      – Нянюшка, просыпайся! Саул набрал нам мушмулы: смотри, какая спелая! – сказала Евфимия, отложив в сторону самбуку.

      – Подумаешь, мушмула! – недовольно сказала старушка, садясь и заглядывая в корзинку. – Мне бы, старенькой, хотя бы крохотный кусочек мяска пожевать…

      – Мне тоже так мяса хочется, что зубы чешутся! – пожаловалась Мариам.

      – Надо терпеть, где же теперь взять мяса? – рассудительно проговорила Евфимия. – Крестьяне больше не заходят в город, боятся персов и эфталитов: те могут появиться под стенами города совсем неожиданно, как это бывает на войне. Пока они, слава Богу, не приступают вплотную к Эдессе. Хорошо, что у нас есть хотя бы рыба.

      – Из языческих прудов, посвященных идолу, демонице Иштар, – проворчала старушка. – Пойдемте, девушки, в дом, а то уже припекать начало!

      Девушки поднялись, старушка свернула коврик и вручила его племяннику. Гуськом они отправились к стене, отделяющей дом от сада, отворили калитку и скрылись за ней.

      – И под лучами жаркого солнца, словно сон, растаяло прекрасное видение! – с

41

Самбука, или самбика, – древний ближневосточный струнный музыкальный инструмент, известный с вавилонских времен, имел выпуклый корпус и гриф с ладами.

42

«Песнь песней Соломоновых» приводится в переводе И. Дьякова.