Первый подвиг. Леонид Пантелеев

хотела сказать ей что-нибудь хорошее, теплое, утешительное, но в эту минуту новенькая остановилась, протянула ей руку и сказала:

      – Ну, до свиданья, теперь я одна пойду.

      – Почему? – удивилась Лиза. – Это ж еще не Кузнечный. Я тебя провожу.

      – Нет, нет, – сказала новенькая и, торопливо пожав Лизину руку, побежала дальше одна.

      Лиза видела, как она свернула за угол – в Кузнечный переулок. Из любопытства Лиза тоже дошла до угла, но когда она заглянула в переулок – новенькой там уже не было.

* * *

      На следующее утро Валя Морозова пришла в школу очень поздно, перед самым звонком. Когда она появилась в классе, там сразу стало очень тихо, хотя за минуту до этого стоял такой гвалт, что в окнах звенели стекла, а мертвые бабочки в классной коллекции шевелили крылышками, как живые. По тому, как участливо и жалостливо все на нее посмотрели, новенькая поняла, что Лиза Кумачева уже успела рассказать о вчерашнем их разговоре на улице. Она покраснела, смутилась, пробормотала «здравствуйте», и весь класс, как один человек, ответил ей:

      – Здравствуй, Морозова!

      Ребятам, конечно, было очень интересно узнать, что у нее слышно нового и нет ли известий от отца, но никто не спросил у нее об этом, и только Лиза Кумачева, когда новенькая уселась рядом с ней за парту, негромко сказала:

      – Что, нет?

      Морозова покачала головой и глубоко вздохнула.

      За ночь она еще больше осунулась и похудела, но, как и вчера, жиденькие белокурые косички ее были тщательно заплетены, и в каждой из них болтался зеленый шелковый бантик.

      Когда зазвенел звонок, к парте, где сидели Морозова и Кумачева, подошел Володька Бессонов.

      – Здравствуй, Морозова. С добрым утром, – сказал он. – Сегодня погода хорошая. Двадцать два градуса только. А вчера двадцать девять было.

      – Да, – сказала Морозова.

      Володька постоял, помолчал, почесал затылок и сказал:

      – А что, интересно, Киев большой город?

      – Большой.

      – Больше Ленинграда?

      – Меньше.

      – Интересно, – сказал Володька, помотав головой. Потом он еще помолчал и сказал: – А как, интересно, будет по-украински собака? А?

      – А что? – сказала Морозова. – Так и будет – собака.

      – Гм, – сказал Володька. Потом он вдруг тяжело вздохнул, покраснел, посопел носом и сказал:

      – Ты… это… как его… не сердись, что я тебя вчера плаксой-ваксой назвал.

      Новенькая улыбнулась и ничего не ответила. А Володька еще раз шмыгнул носом и отправился к своей парте. Через минуту Морозова услышала его звонкий, захлебывающийся голос:

      – Ребята, вы знаете, как по-украински будет собака? Не знаете? А я знаю…

      – Ну, как же, интересно, будет по-украински собака?

      Володька оглянулся. В дверях, с портфелем под мышкой, стояла Елизавета Ивановна, новая учительница.

      – Собака – собака и будет, Елизавета Ивановна, – сказал Володька, поднимаясь вместе с другими навстречу учительнице.

      – Ах, вот как? – улыбнулась учительница. – А я думала, как-нибудь поинтереснее. Здравствуйте, товарищи. Садитесь, пожалуйста.

      Она положила на