Великое Нигде: Побег из Шуршенка. Сергей Валерьевич Белокрыльцев

к самому себе. Работая над собой, я перестану быть собой, быть естественным. Поэтому мне, такому неотёсанному, легче слоняться без работы, чем работать с кем-либо под началом кого-либо. Я всегда стараюсь быть честным с собой и с другими. Я прекрасен и непостижим в своей честности, необуздан в своей грубости и величествен в своём хамстве. Но рискую умереть с голода. Хамы и честные люди никому не интересны.

      – В чесночности? Ты сказал, в чесночности?

      – В честности. От слова “честь”. А уже от слова “честность” образовалось название растения “чеснок”. Он тоже полезен для здоровья в умеренных долях… В каждом из нас должны сохраняться несколько зубцов чести, но не целая головка. От целой головки чести мозг мутнеет и буксует. Начинаешь блюсти некие принципы и рискуешь прослыть принципиальным. А с принципиальными иметь дел никто не желает. От них за версту разит головками честности.

      – Это правда?

      – Что правда?

      – Ну, что “чеснок” произошёл от “честности”.

      – Разумеется, правда, брат! Я ведь не какой-нибудь неудачник и знаю, о чём говорю.

      – А неудачникам всё сразу подавай, – спохватился Гербес. – Привыкли на других смотреть и сравнивать себя с другими, выглядывать, кому лучше живётся, кому хуже, кто умнее, кто глупее. Мнят себя то царём, а всех червями. То размазывают себя по стенке, уничтожая комплексными залпами неполноценности, а потом срываются на жене и детях, на близких и родных. А ведь кто-то там не более чем кто-то там, пусть говорят и живут, как им хочется. А я есть я. Президенту президентово, а гражданину гражданово. У меня свои обстоятельства, обязательства, соображения и дела. Уважают человека за его успехи, а не за его сравнения с другими и мнение о правительстве, если ты не профессиональный политолог, разумеется. Но если ты профессиональный политолог, ты работаешь на правительство.

      – Я себя ни с кем не сравниваю, не размазываю и не на ком не срываюсь, – пробормотал Броккен. – Я даже на правительство не работаю. И можешь мне не подавать сразу. Можешь подавать частями, я не против.

      – А курица, как ты знаешь, Брокк, весь день по зёрнышку клюёт, а к вечеру сыта бывает, – вещал непробиваемый Гербес. – Терпение и упорство, опыт и понимание. Работа над ошибками! Поменьше враждебной ядовитой желчи, побольше дружелюбной мягкой иронии! А насчёт того, чем сподручнее заколачивать бабки в Новаскоме, решим на месте. Хоть микроскопом, лишь бы монетки извлекались. Долой предрассудки! У меня чуйка, понимаешь? Нам необходимо срочно уезжать в Новаском. Там возможности, там перспективы.

      – Но у тебя нет плана.

      – А! – отмахнулся Гербес. – Главное, вырваться из болота, а потом уж и план дальнейших действий составлять.

      – Звучит заманчиво.

      – Так ты согласен? – подался вперёд Гербес.

      – Нет, – холодно отрезал Броккен.

      – Понимаешь, в чём твоя проблема? – разозлился Гербес. – Тебе ни хрена вот не надо в этой жизни!

      Броккен промолчал.

      – Ты готов сутки напролёт валяться и ничего не делать! И поднимешь