Мать сыра земля. Ольга Денисова

и с сигаретой в зубах.

      – Какого черта… – зашипел он. – Сколько раз говорить, чтоб я этого больше не слышал, а?

      – Здорово, Морготище, – рассмеялся Макс.

      – Принесла нелегкая, – поморщился Моргот, скрылся в каморке, а вернулся оттуда в тапочках, слегка пригладив волосы. Макс тем временем без приглашения уселся за стол и тут же, словно извиняясь, сказал:

      – Я по делу.

      Они дружили с первого класса, но Макс был почти на год старше и всегда относился к Морготу немного свысока – об этом Моргот рассказал мне потом. И я уже сам догадывался: он хотел быть таким, как Макс, подсознательно копируя его манеры, слова, походку и выражение лица, и одновременно непременно желал противопоставить самого себя другу, доказать ему собственную исключительность и превосходство.

      – Макс, ты же знаешь, я не интересуюсь твоими делами, – Моргот зевнул и развалился на стуле напротив, оперев его спинку на стену и закинув ноги на табуретку.

      – Ты всегда был трусом, – беззлобно усмехнулся Макс, включая чайник.

      Моргота передернуло, и я подумал, что Макс не прав. Кем-кем, а трусом Моргот не был никогда.

      – Моргот не трус! – воинственно сунулся Бублик, на что тут же получил от Моргота в лоб.

      – Не лезь, когда старшие разговаривают! Развесил уши! И вообще, катитесь по кроватям! Давно спать пора, надоели…

      – Ну, Моргот… – затянул Первуня. – Ну еще немножко… Мы будем тихо играть.

      – По кроватям, я сказал! Вы тихо играть не умеете. И чтоб никаких разговоров!

      – Что ты на них все время кричишь? – Макс склонил голову на бок, выражая снисходительный укор.

      – Не твое дело, – ответил Моргот спокойно.

      – Думаешь, дисциплину можно поддерживать громким голосом?

      – Дисциплину я поддерживаю крепкими затрещинами.

      Тут он не соврал – рука у Моргота была тяжелая, и поддать он мог вполне ощутимо. Но ни разу он никого из нас не ударил просто так, от раздражения или от злости. Мы считали его справедливым.

      Конечно, они говорили о политике. Я запомнил этот разговор, как и сотню других разговоров Моргота, – мы всегда прислушивались, о чем он говорит. Лежа под одеялом, я старался не закрывать уха и одним глазом смотрел на них обоих: Макс сидел ко мне лицом, а Моргот – вполоборота.

      – Ну как, сколько военных баз противника Сопротивлению удалось уничтожить за последний месяц? – усмехнулся Моргот, глубоко затягиваясь новой сигаретой.

      – Знаешь, все это вовсе не смешно, – ответил Макс.

      – А почему, собственно, мне не посмеяться? – с вызовом спросил Моргот.

      – Иногда я поражаюсь твоему цинизму. Ты до сих пор считаешь, что тебя все это не касается?

      – Нисколько не касается. Мне хорошо во все времена и в любом месте, – Моргот поменял местами скрещенные ноги.

      – Ты сам не веришь в то, что говоришь.

      – Ты так думаешь?

      – Я в этом не сомневаюсь, –