Коло Жизни. Средина. Том второй. Елена Асеева

я хочу поговорить о Стыне, это уже давно нужно было сделать… Однако я все время этот разговор откладывал.

      – Стынь еще совсем юный… дитя. Ему позволительно шалопайство, – вступил в беседу Велет, который по своей сущности всегда старался выгородить младшего, не важно был ли то Опечь, Темряй али Стынь… Стынь который у всех Богов вызывал повышенный страх, любовь и нежность.

      – Да, мой милый, согласен с тобой, – весьма благодушно молвил Перший, проведя перстами по грани нижней губы, тем самым переместив сияние с нее на кончики пальцев. – Стынь еще дитя, потому надобно в действиях стать осмотрительным Темряю. Я о том ему и хочу сказать… И думаю ему будет полезно встретиться с нашим дорогим малецыком и ощутить свою значимость как Господа в печище… Свою значимость и ответственность.

      – Я уверен, малецык Крушец никогда не позволит себе того, что творят Темряй и Стынь, – не очень уверенно проронил Мор… так словно не утверждал, а вспять вопрошал.

      Он медлительно подался вперед и по теплому зыркнул на прохаживающегося позадь его кресла Яробора Живко, задумчиво посматривающего на гладь черного пола.

      – У Крушеца будет много иных забот, – откликнулся старший Димург и голос его наполненный горечью прозвучал весьма низко, точно желал схорониться от мальчика.

      Одначе, верно не схоронился, потому как юноша, остановившись в шаге от возвышающегося, вроде объемной облачной кучи, кресла Мора, резким движением воткнул в плотно собранную поверхность свои перста, и когда они утопли в той глубине, вопросил:

      – А кто такой, Крушец?

      Также стремительно мальчик сжал руку в кулак, и рывком вырвав ее из поверхности кресла, поднес к лицу. Курящийся голубоватый дымок точно оплел и сами пальцы, и тыльную сторону длани. Он едва зримо просочился сквозь тонкие щели сомкнутых перст и неспешно воспорив кверху коснулся губ Яробора Живко. Также нежданно и резко густые испарения заскочили в ноздри, да купно их связали. Так, что крылья носа плотно прижались к носовой перегородке, приостановив доступ воздуха в легкие. Мальчик торопливо дернул головой, и надрывно чихнул, тем самым исторгнув из себя враз спирально закрутившиеся испарения (оные тотчас направили свою полет к спинке кресла), лишь посем глубоко задышав.

      – Так вредно делать, – незамедлительно проронил Перший. Видно не столько узрев происходящее с юношей, ибо его кресло стояло диаметрально креслу сына, сколько данное состояние ощутив. – Пары могут сдавить дыхательные пути изнутри и произойдет удушье. Не делай так больше, Ярушка, – сказал Господь достаточно обеспокоенно, не скрывая своей заботы и нежности к мальчику. – Крушец, – добавил он погодя, будто стараясь тембром голоса особо выделить и само имя и того, кто его носит. – Это Бог.

      – Бог, – разочарованно повторил Яробор Живко, и, разжав ладонь, встряхнул ею, сгоняя с руки остатки курящегося дымка вниз на пол.

      Однако, голубоватые испарения, медлительно свершая коловращения,