Последний бой Лаврентия Берии. Елена Прудникова

А Берия жив?

      – А тебе какое дело? – насторожился Хрущев.

      – Видишь ли, есть кое-что такое, что знает только он. Сразу после смерти Сталина Берия захватил его архив. Хитро сработал: на следующий же день с дачи вывезли всю мебель. Потом ее вернули обратно, но уже без бумаг. Кроме того, поговаривают, у него самого тоже есть какой-то секретный архив.

      – Ну и где он все это держит? – встревоженно спросил Хрущев. – Ваня, ты не знаешь?

      – Не знаю, – качнул головой Серов. – И никто не знает. Мебель была на каком-то складе, практически без охраны, туда мог прийти кто угодно и когда угодно. А про бериевский секретный ящик вообще только слухи ходят.

      – Может быть, кто-то из МВД в курсе? – поинтересовался Игнатьев.

      – Едва ли. Не станет Берия никому из нас такие важные тайны доверять. Если кто что и знает, так это люди из его прежней, грузинской команды, в первую очередь Кобулов и Меркулов.

      – Меркулова сегодня же берем! – воскликнул Хрущев.

      Серов задумался на несколько секунд.

      – Я бы не стал этого делать. Он человек упрямый и опытный, он любого следователя переиграет. А третью степень[19] к нему применять нельзя, он недавно после инфаркта, помрет на допросе. Лучше установить наблюдение, поставить квартиру на прослушку и подождать, посмотреть, с кем у него будут контакты. Может, и приведут нас эти товарищи к архиву.

      – Какие еще товарищи? – нахмурился Хрущев.

      – Говорят, у Берии есть своя разведка, ни по каким документам не проведенная. Если она существует, то вот эти знают все…

      – А ты как думаешь, на самом деле есть такая разведка? – заинтересованно спросил Хрущев.

      – Думаю, есть. Если бы я был министром, точно бы ее завел. Уж очень много у нас в ГБ чужих глаз и ушей…

      – Ладно, Ваня, – поднимаясь, проговорил первый секретарь. – Нет ничего тайного, что не стало бы явным. Нашего друга Меркулова распорядись взять под опеку, да поплотнее. А ты, Семен Денисович, пошарь по тюрьмам, возьми оттуда ребят из своего старого аппарата и как следует расспроси Богдана[20] – они будут рады возобновить знакомство. А пока давай, Семен, сюда нашу заветную…

      Игнатьев скрылся в комнате отдыха и через минуту появился оттуда вместе с Москаленко. Судя по виду генерала, его только что разбудили. Они несли бутылку французского коньяка, четыре стопки и закуску. Когда коньяк был разлит, Хрущев помолчал несколько секунд, проникаясь торжественностью момента.

      – Два года я ее, голубушку, берег для особо важного случая. Вот и дождалась бутылочка. Дело сделано, теперь можно и выпить!

      Москаленко хмыкнул про себя. Все же умен Никита Сергеевич, ничего не скажешь. Как он Серова обхаживает! А Ванька-то уже меньше морщится. Завтра, глядишь, и улыбаться начнет, а там и вовсе своим человеком станет. Умеет Никита в душу влезть, ничего не скажешь, умеет… вот только мало кто знает, как страшно иметь его своим врагом. Даже просто ему не угодить…

      Он

19

Допрос третьей (в отдельных случаях четвертой) степени – допрос с применением мер жесткого психологического давления и физического воздействия.

20

Игнатьев, придя в МВД, ввел применение пыток. Берия, став министром, пытки запретил и приказал начать уголовные дела против использовавших незаконные методы следователей. Приказ готовил и проводил в жизнь Богдан Кобулов. Так что у арестованных игнатьевских костоломов были с ним немалые личные счеты.