Жестокость. История насилия в культуре и судьбах человечества. Вольфганг Мюллер-Функ

к гипотезе о существовании специфической мужской предрасположенности к жестокости. Естественным образом возникает вопрос: является ли такая предрасположенность универсальной и биологически обусловленной или она представляет собой следствие определенной социокультурной организации власти, в рамках которой мужчины обладают привилегией/монополией на осуществление преднамеренного насилия?

      Вывод Тейлор, несомненно, имеет отношение и к дискурсивной истории жестокости. Не случайно почти все теоретики, отдающие должное жестокости как творческой силе, являются гинофобами[29]. По их мнению, женщины не являются в полной мере людьми, потому что они не способны на открытую жестокость, а скорее совершают ее тайно, используя ее как психологический трюк, как злую интригу против мужчины или соперницы. Таким образом, в этих дискурсах в принципе существует возможность позитивного определения мужской идентичности через способность к холодному насилию, как, например, у немецкого мыслителя Эрнста Юнгера с его идеей рабочего – воина нового технического мира (см. главу 3). В таком случае конституирование идентичности фактически происходит путем различения и исключения – через негативное отделение от якобы слабой женщины. Кэтлин Тейлор считает, что утверждение о наличии столь сильной связи проблематично ввиду огромного множества точек зрения на этот феномен[30]. Она пытается учесть эту сложность, объединяя выводы биологов и исследователей мозга с наработками представителей гуманитарных наук, в частности историков культуры, и намеренно упуская из виду напряжение, которое возникает между универсализирующей, аисторической биологической антропологией и психоаналитически фундированным культурно-историческим подходом.

      Кэтлин Тейлор выдвигает три значимых тезиса. Первый тезис заключается в том, что, в отличие от воровства или мошенничества, которые мы, понятно, осуждаем, жестокость имеет моральный вес, которому трудно противостоять, даже если мы реагируем на это с отвращением[31]. По мнению Тейлор, жестокость является воплощением всего человеческого зла, с которым, разумеется, едва ли возможно справиться; при этом с дискурсивной точки зрения cтатус чрезмерного насилия всегда является спорным[32]. Второй тезис подчеркивает стратегический и рациональный характер мучительной расправы. Ссылаясь на исследование британского историка Лоуренса Риса об «окончательном решении» еврейского вопроса национал-социалистами[33], исследовательница пишет: «Преступники точно знают, что они делают»[34]. Тейлор рассматривает этот вопрос в общем плане, заявляя, что по большому счету жестокость совершается не безумцами или «прирожденными» злодеями. Жестокость, говорит она, рациональна, в ее основе лежит расчет. В момент совершения злодеяния преступник видит выгоду в том, чтобы мучить другого[35]. В определенной ситуации каждый из нас может оказаться на месте этого преступника

29

Гинофобия, или гинекофобия, – навязчивый страх женщин, вид специфической социофобии. – Прим. ред.

30

Taylor, Cruelty. – S. 8.

31

Taylor, Cruelty. – S. 5: «Мы можем осуждать пренебрежение или воровство, выражать ярость по отношению к лжецам и обманщикам или негодовать по поводу сексуальных практик других людей, но мы, вероятно, признаем, что не все согласятся с нашими представлениями о неправильном поведении или извращениях. Жестокость, однако, несет в себе моральный груз, которому трудно противостоять».

32

Taylor, Cruelty. – S. 5. Здесь также представлена дополнительная литература, касающаяся уничтожения коренного населения в Никарагуа.

33

Рис Л. Освенцим: нацисты и «окончательное решение еврейского вопроса» / пер. с англ. А. Ивахненко. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2017.

34

Taylor, Cruelty. – S. 6 f.

35

Taylor, Cruelty. – S. 6 f: «[…] Жестокость, по большому счету, не является уделом безумцев или прирожденных злодеев. Напротив, многие жестокие поступки рациональны, то есть совершаются по причинам, которые в тот момент казались преступнику благовидными, и совершаются они такими же людьми, как мы с вами».