Бомбы и бумеранги (сборник). Ник Перумов

но успел уже убедиться, что Оби знает и ведает куда больше, чем я.

      Мы побежали к расщелине – а там, на самом краю, свесив ноги в серых панталонах вниз, покачивалась Джоан.

      Закусив губу, чтобы не заорать, я помчался к ней. Схватив ее, я отнес дочь подальше от серного тумана.

      Дыхания и пульса не было. Согласно трудам доктора Пацельса, я попробовал вдыхать ей воздух через рот и ритмично давить на сердце, но за несколько минут это не возымело эффекта.

      – Я вижу логику в твоих действиях, – тихо сказала наблюдающая за этим негритянка. – Но считаю, что нужно сделать иначе.

      – Как? Как?! – заорал я, бросаясь к ведьме. – Скажи, как, и я отдам тебе душу!

      – Ты путаешь меня со своим дьяволом, – скривилась Оби. – Нужно взять глиняную табличку, написать на ней кровью родственника имя того, кого хочешь вернуть, и положить в рот оживляемому. А потом задать ритм сердца – барабаном или как-то иначе.

      – Можно на бумаге?

      – Хоть на тряпке, – склонила голову набок марабута. – Надпись имени кровью родственника – маяк для духа. Вложи под язык, сунь в карман покойнику – просто чтобы дух узрел возможность вернуться. Но в рот все равно надежней.

      Не помню, как я домчался до дома. Как писал имя дочери на клочке бумаги своей кровью. Как возвращался, раскрывал ее рот.

      Потом Оби некоторое время выстукивала ритм прямо на своем бедре, при этом что-то напевая, а вера покидала меня.

      Я был готов уже самостоятельно броситься в расщелину – возможно, на это влияло и то, что она была неподалеку, а я сидел без повязки, – когда Джоан открыла глаза.

      – Жива! – заорал я как безумный.

      А она тем временем сплюнула бумажку, встала, огляделась. Глянула на меня. Ткнула пальцем в Оби. Посмотрела на себя, потрогав пальцами панталоны так, будто видела их первый раз, и тонко, визгливо захохотала.

      – Невозможно. Это невозможно! – крикнула Оби, падая на колени. – Чужой дух не мог…

      Тем временем Джоан уверенно подняла с земли увесистый камень и, решительно шагнув к ведьме, огрела ее с размаху по голове.

      Я кинулся к ним, но замер, когда дочь указала на меня пальцем и сказала каким-то неестественным голосом:

      – Дикки, стоять. – Так меня называл только один человек. – Ты не посмеешь тронуть тело своей дочери, а я не дам тебе остановить меня. В какой стороне ваш лагерь?

      Находясь в состоянии, близком к прострации, я указал рукой.

      – Если ты пойдешь за мной, я занервничаю, могу упасть и разбить лоб. Понял намек?

      В теле моей дочери был мой брат! И я ничего не мог сделать. Оби лежала на животе, и напротив ее головы расплывалось кровавое пятно.

      – Верни мою дочь, – сказал я.

      – Теперь я – твоя дочь! – расхохотался Джон. – Не иди за мной.

      Он… – она? – рванул в сторону хижины. Я поднял выплюнутую бумажку и прочитал: «Джон Кейтс». Я пропустил букву! Я! Пропустил! Важную! Букву! Видимо, пока