В погоне за Зверем. Агата Рат

как он одевается. Потом быстрый скользящий взгляд в его сторону, на несколько секунд утонувший в глубоких синих глазах мужа. Его безмолвный шёпот: «люблю», и тишина опустевшей квартиры.

      – Нет, – твёрдо сказал Паша.

      Спорить было бесполезно. Как бесполезно было плакать и умолять. Таких, как Паша, ничто не прошибало. Каменная глыба, не способная любить, только желать и получать желаемое. Когда-то именно эта холодность привлекала меня в Паше и я по-девичьи надеялась растопить её, но с годами мои надежды постигло разочарование. Нельзя научить любить того, у кого с рождения отсутствует это чувство.

      От скупого на чувства любовника я ушла задолго до рассвета. От машины отказалась, хотя его шофёр меня всегда отвозил домой после таких встреч. Я просто хотела прогуляться по ночному городу и мысленно попрощаться с Костей. Шла по пустынным улицам и представляла наше с ним свидание в застенках знакомой мне тюрьмы. Ирония судьбы… Я сотни раз ходила по этим темным коридорам, присутствовала на допросах, сама допрашивала, но и представить себе не могла, что на своей шкуре испытаю всю безысходность жертв репрессивной системы, поменяюсь местами с женщинами, чьих мужей арестовали по надуманным обвинениям или по ложным доносам. И пусть Костя, в отличии от репрессированных, не такой уж безвинный (на его руках не меньше крови, чем на руках Паши и их коллег), но он не был иностранным шпионом и, тем более, не участвовал в подготовке антисоветского государственного переворота. Мой муж был лишь пешкой в многоходовой комбинации маститых игроков. Не в обиду Косте, но мозгов, как у Паши, на свою игру у него не хватило бы. Наверное, по этому я и вышла за него замуж. Им легко было управлять.

      ГЛАВА 2. Тёплый приём.

      Витебск встретил меня ярким солнышком, а вот шофёр унылой физиономией. Особенно он приуныл, когда увидел мой багаж. В, так называемую, вынужденную командировку я взяла все свои вещи, не забыв и про зимние. Не понаслышке знала, что ссылки затягиваются надолго. В прошлом году подполковника Раумича отправили разобраться с бунтом в один из лагерей. С бунтом разобрался, виновных наказал, а начальство выразило свою благодарность, оставив там на неопределенный срок. Мол, раз получается у Раумича командовать лагерным контингентом, пусть и дальше командует.

      Да, у Раумича получалось приказы расстрелянные отдавать, а вот я так не умела. И опыта по раскрытию криминальных преступлений у меня не было. Я в основном помогала своему любовнику заговоры из врагов народа вытягивать. Присутствовала на допросах, бумажки с делами перекладывала и списки подозреваемых составляла из тех, кого называли арестованные. Я не имела ни малейшего представления, что ждало меня в этом Заболотинске. Единственное, что я знала, это имя следователя, который написал комбригу Кистеневу. Некий капитан Шумский. Это он объединил все убийства в одну серию и настаивал на своём, идя наперекор политике партии, что у нас в стране маньяков нет. Это пережитки буржуазного прошлого и опухоль загнивающего запада! По крайней мере, эти, на первый взгляд,