Черно-серый. Магдалина Старцева

она на голове так же неожиданно, как тот принял решение попасть в кабаре. Желтели кроны деревьев, кои редко встречались на пути, да красоты их мало волновали. Потрясывало знатно, но это не мешало двигаться к цели. Больно редко прогуливался по улицам, в одиночку – более того, а тут иного не дано. Атмосфера была жуткой, напряженной, совсем неясно чего ожидать за очередным поворотом, но только вовсе чхал на то Собакин. Гиб в собственном огне.

      Только лишь он, в толпе прохожих, шагал не оборачиваясь, полностью уверенный в себе. Мир казался красочным, ведь планировал он поговорить с той, которую ждал. Серые деревянные здания напоминали совсем не скудные домики, а настоящие царские хоромы. Луна светила краше солнца. Чрезвычайно красивыми он считал и звезды, словно опадающие на деревянные крыши из гонта. Словом, земля из-под ног ушла в те секунды. Даже запамятовал, что на лицах его окружения будет траур и горе. Правда, стоит отметить, люди у входа в кабаре были поразительно веселы. Впрочем-то, кому, в сути, есть дело до малоизвестного Мамонова? В остальном, в прочем, он был так окрылен любовью.

      Не заметив как быстро доковылял, в прямом смысле слова, взгляд Нила устремился на афишу. Его прелестное, отнюдь прекрасное объявление о выступлении, было заклеено иным:

      Любимецъ публики

      Лев Шноузер

      въ программѣ

      Первое впечатлѣніе

      Словно змея ужалила, Собакин рассердился. В крови «лекарства» все меньше, любая мелочь может вывести на агрессию, не мудрено. Более того, если к одной мысли под воздействием дурмана привязаться – освободиться сложно. Внутри разгоралось пламя не только агрессии, но и кой какой досады, словно за неделю с хвостиком остался где-то позади. Б-г видит, все бы отдал за внимание публики с благотворительного концерта. Теперь сталось неуютно. Неужто «любимецъ публики» получит от них большее признание? Знать не знал его, и не хотел. Обязан быть на высоте, а для сего стоит хорошенько оттолкнуться со дна. Он хотел обозначить свою значимость, быть может, мнимую. Явно считая, что находиться должен один в лучах славы, разгневался, желая сорвать афишу, но сделать этого не мог. Посмотрят косо – такого допускать нельзя. Тем не менее, избежать этого не удалось.

      На взводе, обогнув толпу граждан у входа, ринулся внутрь. Незнакомцы замечали, как не скрывая раздраженных эмоций, возвращается в прежнее русло исполнитель. Что касается до прочего, они были погружены в свои дела и разговоры. Поразились бестактности, на том все. Не знали они, с каким заоблачным настроением прежде Нил пожаловал. Можно полагать, имени даже его не помнили. Обычный ничем не примечательный человек.

      Внутри пахло не так, как на прошлом концерте – хмель, спирт, затхлость и еле уловимая гниль. Возможно, так не было на деле, но мир вокруг Нила явно рушился под воздействием дурмана. Как и в любой другой день, небольшой зал занимали представители самого легкомысленного общества, только, стоит отметить, тогда их было несколько меньше привычного.