Цвет ночи. Алла Грин

ия, напоминающего холм. Из-за него выглядывало очертание строения, на светлых стенах которого отражалось сияние полной холодной луны, а в окнах мерцали огни теплого света, наверное, то были факелы.

      Сменив драконий лик на человеческий, Ян продолжал держать меня на руках и шел по направлению к холму, который наполовину закрывал собой здание, словно притворяясь одной из его прочных стен. Кажется, цмок был весь в собственных мыслях, отчего даже забыл поставить меня на землю. Обхватив его шею руками, я оглянулась, чтобы поискать во тьме Гая и Кинли. С облегчением обнаружила, что они двигаются по нашим следам.

      Никто из нас не говорил друг другу ни слова. Не находил нужных. Я же молчала еще и потому, что не имела сил: ни моральных, ни физических. И не спрашивала, где мы очутились на сей раз, проявляя стойкое терпение.

      Трепещущее пламя факелов постепенно открывало вид на каменный трехпролетный мост, пролегающий надо рвом, к которому мы приближались. У его окончания располагался вход, похожий на врата средневекового замка. Затормозив у подножия переправы, Ян наконец, опомнившись, мягко приземлил меня на ноги. Мельком пробежавшись взглядом по моему лицу, он нахмурился и тотчас отвернулся в сторону – мгновением ранее аквамариновые радужки вспыхнули и быстро потухли, будто угасли от скорби, которая его остро терзала. Я знала: сейчас мое лицо, впрочем, как и весь облик напоминали ему о случившемся этим вечером. Сажа, пыль, раны на щеках и теле, где не видны под одеждой, но которые я ощущала жжением, ломотой и тупой болью, стали частью моего образа и неутешительным напоминанием нашего проигрыша, а еще – смерти. Неумолимой и трагической. Точнее того – что даже хуже.

      Синий, летящий в небо пепел, предшествующий расщеплению бессмертной души…

      Ян тоже выглядел нехорошо: белая рубашка, в которой он попал в навь после дня моего рождения, с расстегнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами, была разорвана в нескольких местах и перепачкана серой грязью. Взлохмаченные волосы, по обыкновению, аккуратно причесанные, выдавали его беспокойство, и он слегка пригладил пряди, прежде чем сделал шаг к подножию моста.

      Когда мы очутились у ворот, глаза невольно приковались к небольшой табличке между кирпичами. Надпись гласила: CONDITUM ANNO DOMINI 1583. Сейчас я пребывала не в том состоянии, чтобы замечать детали, но эта отчего-то привлекла внимание. Мне показалось несколько странным увидеть в нави латынь, ведь более уместным был праславянский язык.

      К своему удивлению, надпись я даже перевела – в школе из-за поступления на юридический пришлось посещать факультатив по латыни, и, вероятно, занятия не прошли даром, поскольку значение фразы почти непроизвольно всплыло в мыслях.

      «Возведено в тысяча пятьсот восемьдесят третьем году», – подумалось мне.

      Поспешно оторвавшись от таблички, я ступила во тьму, скопившуюся в туннеле въездных ворот, в которых успел исчезнуть Ян. Меня поторапливали шаги Гая и шелест крыльев взмывшего в воздух Кинельгана.

      Луна озаряла ледяным сиянием обширную площадку из брусчатки, слегка припорошенную снегом. Нас окружали стены, вернее, постройки, двухэтажные, трехэтажные и нечто вроде ратуши. Плотно прилегающие друг к другу здания, с арками и высокими окнами, с крышами, устланными коричнево-красной черепицей, образовывали замкнутое пространство внутреннего двора. Впереди, увенчивая центр сооружений, располагалось самое высокое – из пяти ярусов.

      Я пару минут разглядывала старинные фонари, украшающие фасад, широкую террасу, заметила мерцание свечей в окнах и попыталась разобраться в очертаниях герба, расположенного у самой крыши, но скрытого ночной полутьмой. Изображение издалека напоминало дракона. Или же птицу… Ну а архитектурный ансамбль в целом смахивал на замок. Или на крепость. Очутившись в этих стенах, я, еще не имея на то причин, почему-то ощутила себя защищенной. Каменная кладка, которая была повсюду, создавала впечатление островка безопасности, ограждающего от враждебной нави, кишащей смертью, неведомыми духами, жестокостью, злом.

      Мы были словно надежно запрятаны от места, где совсем недавно Ян и Роксолана сражались с волками в драконьем пламени.

      От места, где Роксолана исчезла навсегда…

      И в следующее мгновение, замерев в центре открытого дворика, я внезапно услышала музыку – мягкие и чарующие переливы мелодии, задевающие нечто в душе, не просто израненной, а разорванной на куски. Однако нахлынувшие эмоции покоя вдруг прервал взвизг, донесшийся от одного из бесчисленных оконец. В нем внезапно потух свет.

      Распахнулись двери парадного входа – оттуда поползли тени. Быстрые и медленные, синие, черные, зеленые, с красными глазами и впалыми дырами вместо них – всевозможные существа нави. Зажмурившись, я вытянулась струной, стараясь не двигаться – как будто это поможет остаться незамеченной и они не тронут меня. Ведь для человека сражаться против них бессмысленно, а ринуться к Яну за помощью я не успею. Но, когда по внутреннему двору разнеслись крики, стало ясно, что сущности неслись не на нас, а мимо, в спешке покидая замок, как при пожаре, если бы огонь мог их убить. Точнее – расщепить.

      Осознав это, чуть приподняв веки,