Дочь палача и дьявол из Бамберга. Оливер Пётч

переулок!

      Маттиас оживился. Свой рассказ он сопровождал размашистыми жестами и расхаживал, покачиваясь, из стороны в сторону. Потом неуверенно взглянул на палачей.

      – Вы мне не верите, да? – спросил он тихо. – Считаете, что я напился вдрызг?

      – И как же выглядело это… чудовище? – поинтересовался Куизль.

      Он по опыту знал, что пьяным часто мерещилась всякая нечисть. В особенности когда их подстегивали собственные страхи.

      – У него… была шерсть. Серая… нет, серебристая шерсть, – начал Маттиас, недоуменно взглянув на Куизля, словно бы только теперь его заметил. – Пасть у него страшная, с длинными острыми зубами! Сначала оно бежало на четвереньках, а потом, так неожиданно, встало прямо! – Стражник хлопнул себя по щекам. – Оно бежало, как человек. Клянусь, как обросший человек! Как… как оборотень!

      – Выбирай, что говоришь! – вскинулся на него Бартоломей. – С такими вещами не шутят. Или ты захотел…

      Он не договорил. По улице снова разнесся крик. Якоб подумал было на Маттиаса, но в этот раз крик был куда звонче, тоньше. Сомнений быть не могло – кричала молодая девушка в переулке рядом с площадью.

      Куизль не медлил ни секунды. Он проскочил мимо растерянного Маттиаса и, не оглядываясь на стражника с Бартоломеем, скрылся в темном переулке. Без фонаря палач едва мог разглядеть собственную ладонь. Где-то распахнулись ставни, кто-то выругался на верхнем этаже и выплеснул на улицу содержимое ночного горшка. Куизль ощупью пробирался вдоль домов, ударил ногой старую бочку, та опрокинулась и с грохотом скатилась по подвальной лестнице. Палач выругался и двинулся было дальше, но тут поскользнулся в луже на верхней ступени. Он вскочил и ощутил на руке липкую жидкость, запах которой не спутал бы ни с чем другим.

      Это была кровь.

      Где-то слышались быстрые удаляющиеся шаги. Палач огляделся и разглядел у подножия лестницы чей-то силуэт.

      – Кто бы ты ни был, человек или монстр, выходи! – прохрипел Куизль.

      Ничего не шевельнулось. Тогда палач осторожно спустился по ступеням и остановился перед скорченным телом.

      Внизу, в луже собственной крови, лежала молодая девица.

      – Якоб? Это ты? – раздался низкий голос Бартоломея.

      Он проследовал за братом и теперь стоял на верхней ступени, поводя фонарем в разные стороны.

      – Что там такое?

      Якоб взял руку девушки и не смог нащупать пульс.

      – Труп, – отозвался он по возможности тише. – Совсем свежий. Судя по всему, бедняжке только что перерезали горло. Тут повсюду кровь.

      – Проклятье… Только этого мне не хватало! – Бартоломей медленно спустился по лестнице, перешагивая обручи разбитой бочки. – Старый пьяница Маттиас удрал со страху. Теперь нам, видно, придется доложить о происшествии, чтобы самим под подозрение не попасть. И придется объяснять стражникам, что я забыл тут посреди ночи… Дьявол! – он сердито топнул. –