Дочь палача и дьявол из Бамберга. Оливер Пётч

ввязался в драку с печально известными братьями Бертхольдами и избил до полусмерти младшего из них. С тех пор сын пекаря хромал, и судебный секретарь Лехнер на пять лет изгнал Георга из Шонгау. Для отца это стало тяжелым ударом. С тех пор ему с горем пополам помогал вечно пьяный живодер, и сын палача из Штайнгадена метил на его место.

      – За городом, по ту сторону реки, с нами такая жуть приключилась, – произнесла наконец Магдалена, чтобы сменить тему, и рассказала Георгу об оторванной руке и опасениях путников. – И вообще какие-то все странные здесь… На дорогах люди только и говорят, что о кровожадном чудовище. Ты что-нибудь знаешь про это?

      Георг склонил голову.

      – Насчет руки вам в любом случае лучше сообщить страже, – ответил он нерешительно. – Если отец все правильно описал, то она и вправду могла принадлежать Георгу Шварцконцу.

      – И кто же этот Георг Шварцконц? – спросил Симон.

      Подмастерье палача вздохнул:

      – Престарелый советник и торговец сукном. Месяц назад так и не вернулся из поездки в Нюрнберг. Говорят, он туда так и не добрался. И он не единственный. С тех пор пропали еще две женщины из горожан. И в довершение всего дети нашли неподалеку человеческую руку, а позже из Регница выловили ногу. – Георг пожал плечами. – Ну, с тех пор поговаривают, что в окрестностях завелся монстр и пожирает людей. Некоторые даже утверждают, что видели его собственными глазами.

      Юноша взял со стола корку хлеба, щедро откусил и продолжил с набитым ртом:

      – Всего лишь слухи, как я уже сказал. Одна из женщин, видимо, поссорилась с новоиспеченным мужем, а Шварцконц… Дороги в Хауптсмоорвальде и без монстров довольно опасны. После войны там разбойников и мародеров хоть отбавляй. Вот всего полгода назад мы схватили очередную банду. Главаря четвертовали, а конечности разместили на перекрестках другим в назидание.

      – Хауптсмоорвальд? – перебил его Симон, лицо его заметно побледнело. – Это тот обширный лес, по которому мы проезжали сегодня вечером?

      Магдалена кивнула:

      – Да, старый крестьянин, который подвозил нас, так его и называл. А почему ты спрашиваешь?

      – Ничего, просто… – Симон помедлил, потом вздохнул и продолжил: – Мы с детьми нашли в лесу тушу оленя. Кто-то его жестоко растерзал. Черт знает, кто это сделал.

      – Ха! Волки, кто же еще? – Куизль взял кувшин с разбавленным вином и налил себе. – В стае ублюдки превращаются в настоящих монстров. Никаких исчадий ада тут не нужно. Вы суеверны, как кучка старых прачек в Шонгау.

      – Нелегко согласиться с этим упрямцем, но он, черт возьми, прав.

      Голос донесся со стороны двери, со скрипом распахнутой. Внутрь вошел мужчина лет пятидесяти и хмурой наружности. Он был широкоплеч и массивен, на голове, такой же мясистой, почти не осталось волос. Из-под густой бороды торчали типичные для Куизлей крючковатый нос и выдающийся подбородок, своенравно выставленный вперед, как у Щелкунчика. Когда