Какой сам, такие и подарки. Михаил Софийский

кривда! – резко выпалил Денис Константинович. – Что ты себе вообразил? Что в сказку попал? Ни фига! В жизнь вляпался.

      Я стоял оторопев.

      – Ладно, – произнёс начальник уже спокойным голосом. – Пойду тебе навстречу. Так и быть, обойдусь без процентов. Просто ущерб возместишь, и харэ[5]. Но ты не расслабляйся, парень. Лажанулся – надо платить.

* * *

      «Ну-ну!»… После беседы с хозяином я окончательно понял, что опростоволосился. Причём основательно.

      Что сказать – мастера были правы: связываться с частными фирмами, особенно небольшими и малоизвестными – себе дороже. Так и вышло – работа на износ, нет социальных гарантий, оформление по трудовому договору, который работодатель может аннулировать, как говорится, в одно касание. И в придачу навесить долгов на неугодного сотрудника…

      Нет, я на фирме последний день, это точно. И пусть этот противный Денис Константинович подаёт на меня в суд – я за месяц успел заметить много нового и готов подать встречный иск. Тогда и посмотрим, чья возьмёт и кому выйдет боком его «нунуканье». Я не Зоя[6], молчать не буду.

      С этими мыслями я открыл дверь вагончика-бытовки, служившего одновременно раздевалкой и столовой, и вошёл внутрь. С единственной целью – переодеться и навсегда покинуть этот анклав, где законы и общественные нормы нашей страны, да и, пожалуй, вообще никакие – не действуют в принципе.

      Через минуту мои убеждения подтвердились в полной мере.

      – Ага, явился не запылился! – ехидно осклабился бригадир Васька, мощный качок. – Проходи, гостем будешь!

      Ваську мы все боялись до могильного пота – бывший представитель известной с перестроечных времён субкультуры из города Люберцы, возомнившей себя ни много ни мало хозяевами столицы, и крушившей челюсти московским тинейджерам только за то, что те попадались на пути.

      Долго эти безобразия продолжаться не могли – кто-то из «люберецких» попал на нары, кто-то на кладбище, и движение «клетчатых штанов» постепенно сошло на нет. О «люберах» я слышал, но мне и в голову не приходило, что могу с кем-то из них встретиться лично.

      Чаша сия меня не миновала – Василий отмотал «червонец» за грехи юности и, выйдя на волю, был вынужден поселиться в Вознесенске, где у него жили родственники, – в родном городе к тому времени его не ждал никто.

      – Извини, Вась, долго не задержусь. Ухожу, насовсем.

      – Лучше бы ты сделал это раньше, – угрожающе надвинулся на меня Василий.

      Сказать, что я перепугался до полусмерти – не сказать ничего. Выражения лиц остальных присутствующих также не внушали оптимизма.

      – Объясни-ка, сучонок драный, почему нам зарплату на две трети урезали? – бригадир, тяжело дыша, смотрел на меня выпученными и налитыми кровью глазами.

      – Я сам хотел бы это выяснить. Мне, между прочим, ни копейки не заплатили.

      – Так тебе-то и платить не за что – от тебя толку как от козла молока. А почему нас на семьдесят процентов огрели на год вперёд – мы реально сразу не поняли.

5

Харэ – усечённая разговорная форма слова «хорош» (хватит, достаточно).

6

Здесь: Космодемьянская.