Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2. Саша Токсик

Николаичу его проводите потом, – говорит Серый и теряет к нам интерес.

      Его куда больше притягивает двадцатилитровая фляга с водой, которая стоит недалеко от костра дежурных. Пожар внутри требует влаги.

      – Да что там за оладушки! – проявляет неожиданную хозяйственность Юля, – небось горелые всё.

      По её виду понятно, что она бы такого точно не допустила.

      – Зато со сгущёнкой, – мечтательно добавляет Татьяна.

      – Куда тебе ещё! – щиплет её за бочок Надя.

      Девчонки резвятся вокруг меня, с гордостью поглядывая на остальных. Они ведут меня по лагерю, показывая камералку, "лежбище слонов", так называется шатёр, где обитают старшаки, продуктовый склад, лопаты и прочие достопримечательности.

      Время от времени я вскидываю камеру и щёлкаю. Мои спутницы в этот момент почтительно замолкают. Официальный статус и то, что я "при деле", а не шляюсь просто так, поднимает меня в их глазах на серьёзную высоту.

      Оладушки действительно плоские и подгоревшие. Юля тут же обращает на это внимание и затевает перебранку с некой Ленкой, одной из дежурных. Это привлекает ещё больше внимания и пока я завтракаю, свита вырастает как минимум втрое.

      Самые первые, Надя, Юля и Татьяна заключают между собой военный союз и дружно обороняют меня от окружающих.

      Парни на раскопках тоже присутствуют, но их оттёрли на задний план. Во-первых, их явно меньше. Девушки в этом возрасте вообще более склонны к авантюрным поступкам, таким как спонтанные поездки, сомнительные знакомства и ранние браки.

      Мужской пол уже в это время больше ценит уют, комфорт и мамины котлетки. Большинство их однокурсников сейчас чихают в пыльных архивах. А девушки любят простых романтиков.

      Те немногие, кто всё же приехал на раскопки, старательно изображают равнодушие и скуку, чтобы сберечь остатки хрупкой самооценки.

      К палатке руководства я подхожу во главе небольшой толпы. Профессор Аникеев, про которого я уже наслышан, похож на лешего. Лохматый, с большой всклокоченной бородой. Принадлежность к цивилизации в нём выдают только очки. Профессор подслеповато оглядывает нас, кажется, опасаясь стрелецкого бунта. Известие, что я из районки его заметно успокаивает.

      – Так, ваши уже были, – говорит он и описывает даму, в которой я узнаю Нинель.

      Поражаюсь её расторопности.

      – Руководство приняло решение дополнить фоторепортажем, – импровизирую, – советское студенчество на передовых рубежах науки… уникальные находки… популяризация быта пролетариев доисторической эпохи…

      Аникеев, слушая эту чушь, морщится как от зубной боли. Девушки в восторге.

      – Вы, надеюсь, в статье это писать не будете? – говорит он.

      – Я только фото делаю, – поясняю, – статьи другие люди пишут. Специально обученные.

      – Хвала небесам, – облегчённо вздыхает профессор, – тогда делайте свои фото. Только на раскоп мы ближе к вечеру пойдём, когда жара спадёт. Вас это устроит?

      – Мне так даже лучше, – отвечаю, – освещение больше подходит.

      – Ну