Песни Серебряных Струн. Песнь первая. Золотая клеть и зелёный лес. Елизавета Лаггар

слюнки потекли. Чего тут только не было! И мясо, и рыба, и свежий хлеб, и фрукты, и тот самый вишневый пирог – не чета тарелке пустой пресной каши! А еще вино и сладкие пряные горячие отвары. Настоящий пир горой. Даан насупился.

      – А ну-ка садись, – махнул рукой дель Альфорд, указывая Даану на место рядом с собой, – да кашу свою прихватить не забудь. Раз она так прекрасна.

      – Изволь, – ответил Даан просто. Сходил за миской, и, не обращая внимания на испепеляющие взгляды хозяина постоялого двора, уселся за богатый стол.

      Сидящий там модник, похоже, уже был немного пьян и поэтому стал очень весел и прост, а продолжать возлияния в одиночестве ему не хотелось. И вовремя появившийся Даан показался вполне подходящей компанией, а его панибратское обращение даже позабавило.

      – Так что там твоя каша? – дель Альфорд изящно подцепил вилкой кусок ветчины.

      – Каша… – задумчиво начал Даан, окидывая взглядом полный яств стол, – каша, сударь, есть символ умеренности среди изобилия кулинарных изысков, от которых позже излишне прожорливого едока могут постигнуть хвори печени, желудка и – не приведи Создатель – проблемы со… смычком.

      Услышав о смычке, молодой модник чуть поперхнулся, а затем снова разразился смехом.

      – Да ты, я смотрю, прямо философ слова. Почти настоящий. Почти – если не доводилось тебе бывать в великолепном Киннаре.

      – Доводилось, – честно признался Даан.

      – Вот как? – дель Альфорд даже выпрямился. – И не врешь?

      – К чему же мне врать? – пожал плечами Даан.

      – Вот уж не знаю, – усмехнулся его собеседник, наливая вина себе и – чуть подумав – Даану тоже. – Ведь соврал же ты, выдав себя за здешнего прислужника.

      – Попрошу заметить, любезнейший господин дель Альфорд, – начал Даан, – что я лично себя за местного прислужника не выдавал. Ты так назвал – а я никуда не торопился. Почему бы хорошему человеку не помочь?

      – Хорошему человеку, – дель Альфорд расплылся в улыбке. – Щедрому, думаешь небось? Знаешь, деньгами я тебе платить не стану. Зато со стола моего можешь есть сколько хочешь. Очень уж ты меня повеселил. Да и сундуки отнес, как батрак взаправдашний.

      – Благодарствую, – ответил Даан, опустив всё, что услышал после разрешения угощаться, и пододвинул к себе тарелку сочных куриных крылышек.

      Выпили.

      – Ладно, – продолжил дель Альфорд, – не держи на меня зла за то, что батраком тебя назвал. Очень уж ты, не сочти за грубость, убогонький в этом плебейском жиппонишке³.

      Даан в ответ усмехнулся, не отрываясь от жареного мяса. С тех самых пор, как Альфорд произнес волшебные слова о своем предстоящем выступлении во дворце императора, музыкант вообще не держал на модника никакого зла. Напротив, старался быть с ним мягким, учтивым и любезным, словно в кармане именно этого человека лежал его, Даана, счастливый билет во дворец. Только как достать этот билет Даан пока еще не решил.

      – Ну хорошо, – дель Альфорд снова