Путешествие домой. Натали Пономаренко

на колени перед ней падает. Конечно, не хотел замарать идеально-чистые коврики своей машины. И все равно, что сейчас она в нем вызывает омерзительно страдальческое чувство жалости. Плевать, да. Ее потухший взгляд куда-то в пустоту говорит ярче и громче любых слов.

      – Монтеро.

      – М?

      – У тебя есть что-нибудь из успокоительного?

      Он не хотел язвить. Не мог этого позволить – по глазам видно, как он понял ее безвольное состояние убитой при живом теле. Монтеро выпрямился, долго рассматривал ее глаза, направляющие взгляд куда-то за его плечо.

      – Настои, сиропы?

      – Без разницы. Что-нибудь.

      Он, кажется, поежился от ее безучастного тона.

      – Ничего нет. Даже вина не могу предложить.

      Ида тускло хмыкнула и перевела взгляд на него.

      – Жаль. Я бы отметила начало свободной жизни.

      Монтеро разместил зад на капоте и достал забытую пачку.

      – Сигаретой отметишь?

      Ида сделала то же самое: уселась, как на сиденье.

      – Никогда не пробовала.

      – Научу.

      – Ой, пожалуйста, давай без дурацкой жалости. Просто дай и все.

      Монтеро передал одну сигарету ей, но себе не взял. Почуял, что придется помогать. Ида неумело зажала ее большим и указательным пальцами, оттопырив остальные, поднесла к губам и как-то невпопад чиркнула зажигалкой. Даже смешное положение ее никак не волновало. На вторую попытку кончик сигареты полыхнул и начал тлеть, дым потянулся в легкие. Кашель ударил с опозданием. Монтеро позволил себе усмехнуться, посчитав, что обстановка достаточно разряжена.

      – Вкусно?

      – Как будто пожевала земли. На, – она передала ему сигарету. – Побрезгуешь?

      Ее окутал низкий негромкий смех.

      – Какая же ты еще мелкая, Рей.

      Она заметила, с каким наслаждением он взял в рот фитиль с отпечатком ее укуса и потянул дым в себя. Его темные глаза в блаженстве сомкнулись, а сам он встречал плавное погружение в кратковременную эйфорию. Какая вредная зависимость от табака. Ида тряхнула головой и обхватила себя за плечи. М-да уж, вот так неожиданная остановочка: произошло все, что просто не могло случиться. Они просидели на капоте под открытым ночным небом до тех пор, пока Монтеро не докурил и не выбросил окурок в сторону. Непонятно – стало легче или нет, но ехали они все равно без разговоров: Ида вглядывалась в полную черноту за окном, Монтеро растекался на сиденье, еле держа руль. Дорога скучная аж до зевоты.

      Вскоре она уснула, как незадолго до этого. В затылочную часть головы пульсировала стягивающая боль. Сиденье почему-то стало таким жестким и неудобным, что хотелось вечно менять позу, переворачиваться, ерзать. Во рту пересохло, приходилось постоянно облизывать такие же пересохшие губы, сглатывать. А еще духота в салоне. К горлу подступила тошнота, был порыв сорвать всю одежду мигом. Второй раз тоже выдернули из сна, но уже чуть деликатнее, чем в первый.

      – Подъем, Рей. Остановка.

      Ее немного трусило. Сонные глаза нашли Монтеро.