Французская баллада. Вера Чубченко

знуть не боясь, легко и кантиленно.

      Покинутый поэт – я снова одинок.

      Но утро не решит тягучестью покорной,

      Куда же устремить звенящие шаги.

      Туманом пудря нос в пустующей гримёрной,

      Рассвет на миг застыл над зеркалом реки.

      Аня

      Она всё твердила десятки признаний

      И после концерта в продрогшем Руане

      Была бы чуть русской, представилась Аней,

      Но дело не в том.

      Читает «Le monde», новостные все ленты.

      В глазах её – ветви сирени и лето.

      Не слушает маму: «Ты глупо одета.

      Не мокни в пальто».

      Нескромная ночь побледнела с рассветом.

      Рубашка на стуле. Двойные манжеты

      Запутались в платье. Гремят кастаньеты,

      Как в детстве, внутри.

      Наивных восторгов цветная корона.

      Я глупый король в королевстве без трона.

      Мчусь завтра на юг, где желтеет Гаронна.

      Увидимся ли?

      Бесплодные зимы скрутились в спирали.

      Мы брали взаймы и беспомощно крали

      Часы и минуты на жизненном ралли

      И где-то теперь

      Грустят под мансардой лиловые очи,

      Хранят интервью, изучая до точек.

      Призывно белеет, одна среди прочих,

      Открытая дверь.

      ***

      Укачай в колыбели из слов,

      Одеялом заботы укрой.

      Будет нежиться остров-альков,

      Омываемый пеной морской.

      Мне поведай о давней поре,

      На заре жесточайших времён,

      О султане, что держит гарем,

      И красавицах, вянущих в нём.

      Звон браслетов, прозрачный муслин

      И движения бедрами в такт.

      Стонет флейта, стучит тамбурин

      Барабаном любовных атак.

      В сладкой дрёме теряется звук.

      Тают образы тонкой свечой.

      Я усну под рубашкой из рук,

      На твоё опираясь плечо.

      Обезжиренная жизнь

      Ты скажешь – было как у всех:

      Окно с геранью, детский смех

      И новогодний крик петард.

      Домашний круг или салон:

      С друзьями встречи под вино,

      И рыба с соусом тартар.

      Орлиный профиль, нежность рук,

      Двойной эспрессо поутру.

      И звук шагов сводил с ума.

      Теперь же не возникнет цель

      Лететь в Париж или в Марсель

      Промчаться по стопам Дюма.

      Что скажут люди, mon ami,

      Милее кресло и камин.

      Уюта вечные рабы.

      Домашний милый парадиз

      Иль обезжиренная жизнь

      Без приключений и борьбы?

      Банально жизнь прошла. И вот –

      Уж шестьдесят. И огород

      Взывает от весны к весне.

      Всё реже будит телефон,

      Забыты пиво и крюшон.

      А ты с кроссвордом и в пенсне.

      ***

      Над мостовыми дождь порхает.

      Деревья машут опахалом.

      И, чувству грусти потакая,

      Бреду куда-то наугад.

      Ты не придёшь. Пусты витрины.

      В углу немое пианино.

      На фото – домик с мезонином

      Опять притягивает взгляд.

      Как в океане гибнут волны,

      Так голос одинокий тонет

      Среди асфальта и бетона

      В чужой капризной суете.

      Воспоминания – как пытка, –

      Песок пустынь – горячий, зыбкий.

      В глазах – огни твоей улыбки,

      В пустой квартире – счастья тень.

      ***

      Твоих сандалий лёгкий шаг.

      Бледнеет солнца полу-шар.

      И что-то шепчет старый диск.

      Витает запах чайных роз.

      Кусты высокие, в наш рост,

      Кивают дружно: «Обожди».

      Неспешен летний променад,

      Но раскололась тишина

      Нестройным гомоном ребят.

      Июльский ветер истощён.

      Легко касаясь нежных щёк,

      Он уступает мне тебя.

      Так нереально: рядом ты.

      И