Самая долгая литургия. Александр Татаринцев

без усилий, либо не проверяется вообще. Как ты узнаешь, например, его возраст или степень развития их цивилизации? Он же ни паспорт не покажет, ни к себе не пригласит. А монополь – вот он. Да и метеорита недолго ждать, если он не врёт.

      – Уж лучше бы соврал, – буркнул Александр.

      – Согласен. Но, как я понял, не всё потеряно – если бы пришельцы не собирались помогать, то не тратили бы время на представления и подарки. Без их помощи, похоже, мы в лучшем случае в пещерах окажемся, а в худшем – исчезнем.

      Я-то и в каменном веке выживу, дома буду строить, из камней и глины, а ты-то как? От твоей хирургии без спирта и скальпеля толку мало. Так что учи травки лечебные, пока время есть.

      – Слушай, я не пропаду, – отмахнулся Александр. – Для тебя касторки всегда насобираю.

      – А я ему почему-то не верю, – вмешалась Марина.

      Она стеснялась умных разговоров мужа с гостями, но Александра всегда воспринимала своим, родным. Исключение порождает исключение.

      – То есть говорит он, возможно, и правду, но чувствую сердцем – плохой он… даже не знаю, не человек, а пришелец, инопланетянин. Не в смысле плохой пришелец, мы же других не видели, а в смысле просто плохой. Злой какой-то, недобрый. А может ли дерево злое приносить плод добрый?

      – Так о метеорите предупредил, разве же это не доброе дело? – вяло заспорил Александр. – Если даже всё остальное забыть, то сколько жизней он уже спас!

      – Саша, я всё понимаю, даже готовиться буду к этой беде. Но вот не лежит у меня к нему сердце. И благодарности нет внутри. Не добрый это дар. Да и вспомни – как он рассуждал о том, что нельзя чужие жизни менять, а уже сколько поменял!

      А что он про Бога говорил? Лукаво так, будто ничего прямо об истинах христианских. Но понятно, когда кто-то такой древний и могучий вскользь по нашей вере проходится… А ещё и будто случайно говорит, что его единоплеменников земляне богами считали. А Бога даже не упоминает. Вот как теперь людям в Церковь идти, которые ему поверили?

      – Что и я говорил, – согласился Фёдор, – теперь жизнь не будет прежней ни у кого. Метеорит ещё не известно где, а люди уже перестали быть прежними.

      – Да, Феденька, – энергично закивала Марина, – И сколько людей могли за это время спокойно жить и умереть своей смертью, а они сейчас в страхе. Будут бояться за себя и своих родных, кто-то покончит с собой, не выдержит. Кто-то кинется во все тяжкие – всё равно же погибать! А у скольких вера поколебалась, так ведь? Как же – прилетел вот такой умный, а в Бога не верит. Значит, мы глупые, раз верим.

      – А что им ответить? – Александру стало неловко, что Марина так легко угадала и его мысли.

      – А что тут отвечать? Сколько раз уже такое было! То учёные поголовно атеистами становятся, то нам цивилизацию с Запада везут вместе с безбожием, то вдруг мудрости у восточных язычников все ищем…

      – Здесь другое.

      – Совсем не другое, Саша. Вера ведь наша потому так и называется – не наукой или умением, а верой, – что ты либо веришь в Бога, и тогда