Шепчущий во тьме. Говард Филлипс Лавкрафт

предрассудки, связанные с Иннсмутом. Кое-кто из горожан-переселенцев время от времени заявлял, будто видел каких-то чудовищ, но чему ж тут удивляться, коли все были наслышаны про байки старого Зидока, вдобавок всем было известно, что некоторые обитатели города действительно страдали от каких-то физических уродств. Никто из этих переселенцев не выходил из дому по ночам: ведь, как говорили втихомолку, очень неразумно появляться на улице в поздний час. К тому же ночью Иннсмут всегда был погружен в кромешную тьму.

      Что же до бизнеса, то изобилие рыбы в здешних водах – факт почти необъяснимый, но горожане все реже стали пользоваться этим благом к своей выгоде. К тому же и цены сильно упали, и конкуренция выросла. По словам юноши, в городе остался единственный настоящий бизнес – аффинажный завод, чья контора располагалась на площади всего в нескольких шагах к востоку от бакалейного магазина, где мы вели нашу беседу. Старик Марш никогда не показывался людям на глаза, но изредка видели, как он направляется на свой завод в автомобиле с плотно занавешенными окнами.

      Ходило множество разных слухов о нынешней внешности Марша. Некогда он слыл большим модником, и люди говорили, что он до сих пор щеголяет в роскошном сюртуке, скроенном по эдуардовской моде[17], теперь специально подогнанном под его скрюченную фигуру. Один из его сыновей еще до недавней поры трудился управляющим в конторе на площади, но старик Марш, скрывающий свои дела от посторонних глаз, переложил основное бремя забот на более молодое поколение клана. Сыновья и дочери Марша в последнее время стали выглядеть очень странно, особенно старшие. Говаривали, что их здоровье нешуточно пошатнулось.

      Одна из дочерей Марша – пучеглазая женщина с отталкивающим большим ртом – любила обвешиваться диковинными украшениями, изготовленными в такой же дикарской традиции, что и странная тиара. Мой собеседник видел эту тиару много раз и слышал, будто бы ее нашли в тайной сокровищнице, принадлежавшей то ли пиратам, то ли язычникам. Здешние клирики – или священники, или как их там называли – носили головные уборы наподобие этой тиары. Но этих мало кто встречал лично. Никаких других представителей местного населения юноша не видел, хотя, по слухам, их в Иннсмуте тьма-тьмущая, и все они – самого экзотического вида и нрава.

      Марши, как и три другие благородные семьи города – Уэйтсы, Гильманы и Элиоты, – были очень нелюдимы. Они проживали в огромных особняках на Вашингтон-стрит, и кое-кто из них, как говаривали, держал взаперти некоторых своих родичей, чья внешность не позволяла выставлять их на всеобщее обозрение; однако, когда те умирали, их смерть всегда предавалась огласке и должным образом регистрировалась.

      Предупредив, что таблички с названиями улиц во многих местах отсутствуют, юноша не счел за труд набросать для меня большую и достаточно проработанную карту города, обозначив на ней основные достопримечательности. Бегло изучив карту, я убедился, что она

17

Мода первого десятилетия ХХ века, периода царствования британского короля Эдуарда VII.