Всё началось с заката. Они. Анастасия Поле

не выдержало сердце, а у Рэйма образовалась бы психологическая травма.

      Да. Думаю, так всё и есть. Ещё бы понять, сколько мне теперь понадобится времени на преобразование. А то витать в темноте, без времени, места, тела и ощущений – невесело. Ждёшь-ждёшь чего-то, в этом нигде и никогда, но ничего не происходит. Может, уже неделя прошла, или пять минут. Да уж, опасно играть с тем, чего не должна касаться.

      Что это? Ммм… снова неясные далёкие звуки голоса. Но приближаются, может, меня снова разбудить пытаются? Ну-ка, ну-ка…

      – С утра не просыпалась и не шевелилась, – разобрала я слова Рэйма.

      С утра? Ага, значит сейчас день, вечер или ночь. Какого дня, непонятно, правда. Посмотреть бы. Я старательно поплыла на голос, то есть начала активно это представлять, и пытаться открыть глаза.

      – Ты же с ней не всё время был. Бегал туда-сюда. Может, и шевелилась, – сказал Кардэк.

      Пришёл меня проведать? Или Рэйма? Ну же! Где эти глаза?.. Взял бы за руку кто, что ли…

      – Вот именно! И сюда я забегал часто. Положение тела, рук и даже пальцев было каждый раз неизменно, – не согласился Рэйм.

      Приятно, что ты за меня переживаешь, но, может, ты потрогаешь всё-таки те самые пальцы? Тучки тёмные, ты же всегда стремишься меня коснуться, что тебе сейчас мешает это сделать? Когда надо! Да чтоб вас всех! И меня в первую очередь… Выпустите меня отсюда! А-а-а-а-а…

      – Может, попробуешь её ещё раз разбудить? Ей пора уже и опорожниться, и попить, и поесть, а она только тебе откликается, – сказала Каяна.

      Да. Да! Будите меня!.. Бу-ди-те! Свет? Я открыла глаза? Очертания пространства начали прорисовываться. Ура! А где все? И где воздух? Вдох. Полной грудью. До предела, до боли. Выдох. Вижу собственные руки, мех, стену. Вдох. Подъём. Это не стена, а занавеска в доме Каяны и Кардэка.

      Господи, я очнулась? Я себя чувствую? Руки, ноги, пальчики и там, и там, шея, голова, лицо. Глаза моргают, губы сухие, но работают. Всё? Я справилась? Нет. Ещё нет. Сердце, еле-еле бьющееся, снова начало разгоняться, требуя больше воздуха.

      – И всё-таки я всё думаю про эту вашу странную идею, что она только рядом с тобой идёт на поправку, и всё больше она кажется мне выдумкой, – озвучил свой вердикт Кардэк.

      – И зря. Работает ведь… – это уже я хрипло ответила, стоя у отброшенной шкуры-занавески и придерживаясь за неё.

      – Мира! – вскочил Рэйм, бросаясь ко мне. – Ты очнулась? Ты как? Ты зачем встала?

      – Потом. Хочу на улицу, – попросилась я, сдерживая желание дышать как загнанный зверь.

      – Как скажешь, – поднял он меня на руки, донёс до двери, поставил, укутал, снова поднял и вынес.

      Там была ночь. Или, если учесть, что родители Рэйма и он сам ещё не спят, поздний вечер.

      – А какой сегодня день? Когда мы?..

      – Вчера. Это было вчера. Как ты себя чувствуешь? Ты меня напугала.

      – Я и сама напугалась. Как? Рада, что, вообще, чувствую.

      – Но должно же было быть по-другому?! Ты знаешь, что пошло не так? Мы ошиблись? – видно было, что Рэйм специально не смотрит на меня,