Одержимость справедливостью. Александр Эл

два года нужно ходить в таком нелепом наряде, и только ленивый не спрашивал, что всё это значит? И звали его все, не иначе как – «обрезанный».

      – Ну вот, смотрите, – отдал я мой рисовальный блокнот в руки Димке, – слушай, а вам там, в вашей части, художники не нужны? Я бы тоже не прочь в городе остаться.

      Я представил себе, как иду в офицерской форме, а не в обрезанной шинели, под ручку с барышней, вот с таким же декольте….

      – Знаешь, я впечатлён. Нет, я восхищён, ты настоящий талант! Ты растёшь! – Димка переворачивал страницы моего альбома, а Танечка с восторгом смотрела то на рисунки, то на меня. Её больше не смущал мой зачуханный вид и больничный халат.

      – Я так не смогу, – продолжал восхищаться Димка, – портреты очень сильные, такие все образные.

      – Скажите, Дима, а сколько времени Вам нужно, что бы такой портрет нарисовать? – снова подала голос Танечка.

      – По-разному бывает. Иногда минут 10, иногда больше. Как пойдёт. Я заметил, что это зависит от моего состояния и настроения.

      – А сейчас, сможете нарисовать, вот Диму, например? Смотрите, какая у него шикарная фуражка, – глаза Танечки горели, щёчки порозовели.

      Видно было, что девушка смущалась. А она хороша, очень хороша, – подумал я.

      – Чего фуражку рисовать, они все одинаковые. Я рисую то, что меня впечатляет. Не знаю почему. Смотрю, а руки сами к блокноту тянутся. Вот Вас, я бы нарисовал. Хотите?

      – Хочу, конечно, хочу!

      – Ладно, сядьте вот сюда. А ты не подглядывай, я не люблю, когда под руку…, – сказал я Димке, – сядь рядом с Танечкой.

      Все, наконец, расселись. Декольте мешало сосредоточиться. Хотелось рисовать только эту часть. Какого чёрта, нарисую не лицо, а портрет до пояса, с руками.

      – Так ты не ответил, вам там художники не нужны? – начав рисовать, спросил я Димку.

      – Нет, вроде не нужны, пока. Я же, художник. Хотя работы, скажу тебе, там до хрена, и она никогда не кончается.

      Ну, понятно, место занято. Тобой занято. Как всегда ты передо мной, тут-как-тут. И никак от тебя не избавиться.

      – То оформления бесконечные, – продолжал Димка, – то какие-то лозунги, даже карты приходилось рисовать. А вот за Аллею Славы, я пока браться не хочу. Там портреты героев нужно рисовать. Заставляют, рисуй, говорят. А я, тяп-ляп не хочу. Вот бы тебя, на эту работу.

      Меня-бы, говоришь, но ведь место-то занято. Издеваешься сволочь, к горлу снова подкатилась уже забытая обида.

      – Кстати, если ты в армии сейчас, то почему ты не в казарме, а разгуливаешь по городу, да ещё с девушкой. Там у вас все, так разгуливают?

      – Нет, все не разгуливают. Только когда патрулируют, в город выходят. А так, в казарме сидят. Я же художник, да ещё при штабе прикомандирован. Поэтому хожу куда хочу, без ограничений.

      – А цель какая, ходить без ограничений? Неужели никто не контролирует?

      – Нет, не контролируют. Дают задания, а я выполняю. Все довольны.

      – А, если, военный патруль остановит? Спросят,