Собрание сочинений в шести томах. Т. 6. Наука и просветительство. М. Л. Гаспаров

из его узилища,

      Что тих был воздух

      И скользящая Панопея

      С сестрами играла на кромке песка.

      Это челн,

      Роковой и вероломный,

      В час затменья сколоченный, черными проклятьями снащенный,

      В бездну погрузил священное твое чело.

             Следом медленной стопой притекает чтимый Кэм,

      Плащ его космат, из осоки его колпак,

      Смутные образы на нем, а по краям

      Выписана скорбь, как на том кровавом цветке;

      «Кто отнял, – воззывает он, – лучшую надежду мою?»

      И последним шел и пришел

      Галилейский кормчий,

      Ключарь о двух мощных ключах

      (Отворяет золотой, замыкает железный);

      Он сотряс свои увенчанные кудри,

      Он сказал:

      «Рад бы я сберечь тебе юного,

      Видя тех, кто чрева ради вкрадывается в стадо,

      Кто рвется к пиру стригущих,

      Оттирая званых и достойных,

      Чьи губы слепы,

      Кто не знает ни держать пастуший посох,

      Ни иного, что довлеет верному пастырю!

      Что нужды им и до чего нужда им?

      Песни их, скудные и нарядные,

      Чуть скребутся сквозь кривые их свирели,

      Овцы их, голодные, смотрят в небо,

      Пухнут от ветра и гнилого тумана,

      И зараза, выедая их, расходится вширь,

      А черный волк о скрытых когтях

      Походя пожирает их день за днем,

      И двурукое оружие у двери

      Готово разить, но никого не разит!»

             Воротись, Алфей,

      Грозный глас, претивший тебе, умолк.

      Воротись, Сицилийская Муза:

      Воззови к долинам, и пусть они принесут

      Цветы в стоцветных венчиках лепестков.

      Вы, низины, нежным полные шепотом

      Листьев, непутевых ветров, льющихся ручьев,

      Свежих, редко зримых смуглой звезде, —

      Бросьте сюда

      Ваши очи, яркие, как финифть,

      Из зеленой травы пьющие медовый дождь,

      Вешним цветом обагряющие землю:

      Торопливый первоцвет, умирающий забытым,

      Хохлатый лютик и бледный ясмин,

      Белую гвоздику и сияющую фьялку,

      В черной ряби анютин глазок,

      Душистую розу и нарядную жимолость,

      Томные буквицы с поникшей головой,

      Каждый цветик в своем пестром трауре.

      Пусть померкнет амарант,

      Пусть наполнится слезами нарцисс,

      Устилая лавровое ложе Ликида,

      Пока тщетная наша мысль

      Меж неверных отдыхает догадок:

      Где прах твой,

      Дальними омываемый морями, гремящими в берега?

      У бурных ли Гебрид

      В обымающей волне

      Нисшел ты к глубинным чудам?

      Спишь ли, неподвластный слезным зовам,

      Под древним сказочным Беллером,

      Где мощный лик с хранимой им горы

      Взирает туда, где Наманка и Байонна?

      О архангел, оборотись и тронься!

      О дельфины, вынесите злополучного на свет!

             Не плачьте, скорбные пастыри, не плачьте!

      Он не умер, Ликид, наша горесть,

      Он