Ноа. Марк Леви

этого продажного миллиардера, а его я проводила для тебя.

      Эфрон нахмурился и уткнулся в бумаги.

      Дженис вернулась в редакцию, собрала вещи и отправилась домой.

* * *

      Похороны коллеги, чьей отвагой Дженис восхищалась еще до того, как ей довелось работать вместе с ней над одним секретным расследованием, были не единственной причиной отправиться в Беларусь.

      В сентябре прошлого года Дарья освещала очередные массовые протесты против Лучина. После выборов 9 августа, когда объявили, что цепляющийся за свое кресло автократ переизбран, каждое воскресенье на улицах столицы и крупных городов собирались толпы, требующие его отставки. Дарья и ее фотограф, как обычно, были с протестующими, собирали свидетельства происходящего. Спасаясь от омоновцев, они укрылись в каком-то магазине. И тут в него ворвались люди без формы, в балаклавах и приказали всем немедленно лечь на пол. Дарья вытащила пресс-карту. Но документ ее не защитил, скорее наоборот: именно из-за него она угодила в камеру. Фотографа избили дубинками, целясь по рукам. Они провели три дня в заключении, без еды, без элементарных удобств, и каждые шесть часов их подвергали допросу с пристрастием. А потом еще шесть дней в больнице, пока они не восстановились настолько, чтобы вернуться к работе. Но Дарья была из тех, кто никогда не жалуется. Она писала Дженис, что, пускай небо в Минске не такое голубое, как в Тель-Авиве, зато здесь всегда что-то происходит. Юмор помогает пережить невзгоды.

* * *

      Привлеченный шумом, Давид вошел в спальню Дженис. Дверца гардероба распахнута, кровать завалена одеждой, косметичка набита битком.

      – Опять меня бросаешь? – с укором спросил он у подруги.

      – Ненадолго. На неделю, может, на две.

      – Две недели – это ненадолго, по-твоему? Куда ты собралась?

      – Защищаться в суде. Ты, похоже, забыл, но завтра после обеда в Лондоне будет первое слушание по моему делу.

      – Не забыл, просто думал, что лучше с тобой об этом не говорить. Ты готова?

      – А вот об этом лучше спросить моего адвоката.

      Давид вытащил из дорожной сумки Дженис всю одежду, аккуратно сложил то, что ему понравилось, а остальное побросал на пол. Она закатила глаза.

      – Наденешь эту юбку и эту рубашку, элегантно и без претензий.

      – Меня не по одежде будут судить, – возразила Дженис, выхватывая у него юбку.

      Давид тут же отобрал ее снова, сложил и вернул на место.

      – Ты делала свою работу, пролила свет на гнусные делишки британского магната.

      – Да, а теперь он обвиняет меня в клевете. Если я проиграю, это меня разорит.

      – Да ты и так разорена. На самом деле Эйртону Кэшу нужны не деньги, он хочет погубить твою репутацию. Раз он на тебя нападает, значит, он тебя боится, вот и все! И он проиграет. Они не рискнут тебя осудить, Великобритания не встанет в один ряд со странами, где затыкают прессу и предоставляют продажным миллиардерам полную свободу действий.

      – Боюсь, что продажные миллиардеры и так уже пользуются полной свободой действий. Премьер-министр и его окружение завязли в этом деле по уши,