Ноа. Марк Леви

повинуемся приказам, ничего не решаем, только исполняем. Ты считаешь, что мы сильнее, чем мы есть на самом деле, а я не готов постоянно биться над безнадежными заданиями.

      – В последний раз ты неплохо выкрутился, – откликнулся Витя, отъезжая от стола.

      – Но какой ценой! Ты, насколько мне известно, не оказывался на борту развалюхи, которую пилотирует восьмидесятилетний старикан.

      – Он доставил вас до места назначения, невзирая на непростые условия. По-моему, твое высказывание неуместно и звучит несправедливо по отношению к нему, – заметил Витя, нахально улыбаясь.

      – Давай-ка проясним один момент: если все пойдет не по плану, я в Минск за Дженис не поеду.

      – Никто тебя и не просил, и к тому же о провале не может быть и речи.

      Алик крутанулся на компьютерном кресле, отворачиваясь от брата, и уставился на большой экран на стене, показывавший вид на колесо обозрения над Темзой.

      Когда брат так себя вел, Витя, даже не глядя на него, понимал, что тот бесится. Если болтливый Алик играл в молчанку, это не значило, что он над чем-то размышляет, а было проявлением дурного характера. Минут через пять он встанет и со вздохом выйдет, если никто не обратит должного внимания на его состояние. Давным-давно, когда родители были живы, эти перепады настроения вызывали у мамы улыбку, а отца выводили из себя. Витя же не обращал на них внимания. Сейчас его мысли витали далеко отсюда: ему внезапно вспомнилось лицо Корделии. Он не знал, влюблен ли он в нее, и побаивался об этом думать; ясно одно: с тех пор как она вернулась в Лондон, он часто о ней вспоминал. Даже когда следовало сосредоточиться на чем-то важном, как теперь.

      Поди пойми, что творится в голове у мужчины, отказывающегося признать, что он без ума от женщины.

      Витя глянул на часы в нижнем углу экрана. Пара минут, не больше, – и Алик выскочит за дверь.

      И действительно, Алик встал и направился к выходу. Но уже на пороге обернулся:

      – Пожалуйста, спустись с небес на землю, нам надо поговорить.

      – Для того, кто стоит на двух ногах и обращается к человеку, вынужденному жить сидя, ты не слишком-то деликатен.

      – Только не начинай опять, избавь меня от этой песни, Витя.

      – Когда мы договорим, ты сбежишь вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, пойдешь поразмяться или покурить в саду. А если захочешь, сядешь в машину и поедешь в город пропустить стаканчик или закадрить девчонку, вот так запросто. А у меня все время одно и то же.

      – Ты правда считаешь, что несчастный случай приковал к инвалидному креслу только тебя?

      – Это был не несчастный случай! – возмутился Витя.

      – Кто таскал тебя в сад на собственном горбу? Кто отвлекал от боли, когда Илга уставала или была занята? Кто сидел с тобой всю ночь напролет, потому что не мог заснуть из-за чувства вины?

      – Какой еще вины?

      Алик вздернул плечи и замолчал.

      – Какой еще вины? – повторил Витя.

      – Когда вы с родителями поехали на рынок, я должен был сидеть на твоем месте, ты же всегда предпочитал сидеть за мамой.