Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 1. Саша Токсик

я ощущаю малолетками, переступить через это внутреннее «табу» не могу и не хочу.

      Лида воспринимает моё молчание на свой счёт.

      – Глупенький, – говорит она тем самым мурлыкающим тоном, от которого мурашки только усиливаются. – Он просто сосед мой. Мы с детства дружим, в одной песочнице куличики лепили. Он меня просто провожает иногда, чтобы пацаны не приставали. С тобой-то они всё равно приставать будут, а его боятся, – расчётливо разбивает она самолюбие Алика одной фразой.

      – Ну так что ты во мне вообще нашла? – удивляюсь. – Ходила бы с ним и дальше, раз он такой грозный.

      – Алик, ты в последнее время головой не бился? – Лида меня внимательно осматривает. – Ты забыл, о чём мы договаривались?

      Кажется, Штирлиц близок к провалу.

      – Экзамены, – жалуюсь я, – совсем в мозгу шарики за ролики закатились. Сочинение же послезавтра. «Я помню чудное мгновенье… Передо мной явилась ты…» – произношу с выражением.

      – Вот теперь узнаю своего Алика, – смеётся Лида. – Готовься хорошо. На тебя вся надежда.

      Мы останавливаемся около основательного двухэтажного дома. Два окошка в нём светится, а за шторами мелькает женский силуэт, но Лиду это не смущает. Живут они в этом доме вдвоём с матерью. Та работает на фабрике, не на руководящей, но вполне солидной хозяйственной должности, которую назвать мне никто не смог, но все описывали кратко и ёмко: "при колбасе".

      Про свою ветреную одноклассницу я уже навёл кое-какие справки. Говорили про неё охотно и много, но редко когда хорошо.

      Женская часть населения считала род Лиходеевых карой небесной, ниспосланной на Берёзов за какие-то неведомые грехи. Рождались в этой семье исключительно девочки, умудряясь передавать свою фамилию из поколения в поколение. Возможно, они размножались почкованием, как инфузории-туфельки.

      При этом мужским вниманием Лиходеевы совсем не брезговали. Поэтому, говоря о Лидиной мамаше, непременно добавляли эпитет «шалава», а бабку и вовсе считали ведьмой.

      Вот такую невесту себе выбрал Алик. Браво! Мои аплодисменты.

      Перед домом пышно цветёт сирень. Запах стоит одуряющий. Мы обходим заросли и садимся на одиноко стоящую лавку. Теперь от улицы нас отделяют кусты, а окна дома находятся выше наших голов. Такой вот укромный уголок.

      С этой самой лавки Алик и возвращался под утро, с распухшими от поцелуев губами.

      Из тёмной кроны пирамидального тополя вдруг выдаёт трель соловей. Он самозабвенно щёлкает в ночной тишине. С высокой груши через дорогу ему отвечает второй. Птахи пыжатся, стараясь перепеть друг друга.

      На душе растекается невероятная благость. Сирень. Соловьи. Девушка красивая под боком. И пахнет вкусно.

      – Лида, а что у тебя за духи?

      – Красная Москва, – она придвигается теснее, – у мамы взяла, нравится?

      Под влиянием момента кладу руку Лиде на талию, и она тут же прижимается ко мне.

      – Ты обязательно всё сдашь на пятёрки, – шепчет мне она, – Не зря все учителя говорят, что ты самый способный в классе. Поедешь в Белоколодецк