Альбом. Сергей Конышев

ведь он изменил не только музыку, но и меня», – подумал я и решительно нажал «плей».

      1. Papercut (Порез от бумаги)

      Why does it feel like night today?

      (Почему мне кажется, что сегодня ночь?)

      Somethin in heres not right today.

      (Что-то сегодня явно не так.)

      Why am I so uptight today?

      (Почему я сегодня так напряжён?)

      Paranoias all I got left.

      (Паранойя – это всё, что у меня осталось.)

      Я слышал эти строчки сотни, тысячи раз. С них начинается Hybrid Theory, или «Гибридная теория», если по-русски, а песня называется Papercut. Честер говорил, что она его любимая. На неё даже снят клип. Он там скачет в клетчатых штанах и с ирокезом, но особенно мне нравится вступление, пускай электронное, но лаконичное и резкое, как полагается в «открывашках». После него вступает всё остальное: бас, гитара, барабаны. Происходит нагнетание – тревожное, как флешбэки из прошлого. Они замелькали в голове, и перед глазами поплыли кадры из две тысячи первого, когда я купил себе этот диск Linkin Park на вещевом рынке «Факел». Конечно, пиратский, но от этого не менее ценный. Я натурально был счастлив в тот день, и ведь ничто не предвещало такого финала.

* * *

      Июнь. Я во Владимире. Между центром и окраиной. Остановка «Кафе “Новинка”». Проспект Строителей. В серой хрущёвке на третьем этаже. Справа от лестницы, в задрипанной однушке, где живу с мамой и папой. Они на работе, а я сижу на диване и бездумно смотрю в стену на обойный узор, напоминающий колотый пармезан. Тогда я, конечно, не знал этого слова и подумал бы, что речь о длинных макаронах, которыми нас кормят в школе. Я только вернулся оттуда. С утра как раз был последний экзамен. Русский язык. Сдал на четвёрку, что для меня подвиг. Потом побежал на «Факел», где среди рядов с китайским ширпотребом звучал музыкальный отдел. Его задняя стенка была уставлена кассетами, а на прилавке лежали компакт-диски. Я ткнул в нужный и протянул деньги, которые мне подарили на день рождения. Вернулся домой и отчётливо понял, что девятый класс окончен. Впереди целое лето каникул.

      У форточки назойливо жужжит муха. Я решил забить её музыкой. Подошёл к усилителю «Вега» и подключил к нему сиди-плеер Sony Walkman, куда вставил новенький диск «Теории». Аккуратно закрыл крышку и вжал кнопку «плей». На экранчике появилось слово Papercut, а советские колонки «25 АС» издали приветственный звук и начали транслировать музыку. Я сел обратно на диван и задумался о будущем. По-хорошему нужно готовиться в институт. Мама хочет, чтобы я поступил в Москве. Например, в Бауманку. Сначала она предложила это в шутку, но теперь говорит как о деле решённом. Что ж, я не против. Идея мне нравится. Она мне льстит, но ведь впереди ещё целое лето.

      «Успеется», – решил я и переключился на более актуальную тему.

      Сегодня с раскопок должен вернуться Лёнька Парков. Он – мой лучший друг и старше меня на год. Его отец – военный врач и любитель застоя, назвал сына в честь Леонида Ильича Брежнева, которого уважал и ставил выше Горбачёва, чей приход к власти воспринял болезненно. Слухи дошли до начальства. Его сослали в Молдавию,