Привет, Питония, или Курсантские записки из восьмидесятых. Валерий Петрович Екимов

армейскими-то шприцами, рассчитанными на армейские бронетанковые зады?

      – Ну, ты как-нибудь…. полегче.

      – Полегче… нельзя! – до внутримышечной ткани не достанет, лекарство под кожу уйдёт и ещё больнее станет, да иглу, не дай Бог, сломаешь.

      – Ну, смотри сама, тебе видней.

      – То-то… видней, – ворчит себе под нос хмурая немолодая женщина, аккуратно, стараясь не разбудить парнишку, вводя лекарство в верхнюю часть его правой ягодицы.

      …Спустя четыре часа в небольшом, где-то так три на пять метров, госпитальном кубрике-каюте на третьем этаже старинного здания с видом на угрюмую Фонтанку одновременно тревожно скрипят под просыпающимися обитателями железные пружины всех… четырёх коек…

      – Эй, кто там… на этаже… сегодня? – слышится откуда-то сзади из-за головы, видимо, от окна слева заспанный скрипучий и, кажется, немолодой мужской бас.

      – Как кто? – тут же оттуда же сзади вторит ему моложавый баритон. – Наша любимица… хромоножка.

      – Не может быть? – высовывается из-под одеяла белокурая голова соседа слева у входной двери. – Сегодня не её смена, старуха вчера на гепатитном этаже дежурила и… должна была утром домой утопать.

      – Её-её, – обречёно вздыхает моложавый.

      – А ты почём знаешь? – сомневается скрипучий.

      – В ординаторской график видел: вчера у гепатитников, а сегодня у нас.

      – И когда ж это в ординаторскую пробрался? – сомневается белокурый.

      – Прошлой ночью, пока вы тут дрыхли, – сладко потягиваясь, выдыхает тот, – мы со Светкой… там немного посидели.

      –– Во, даёт! – курсант, – завистливо давит бас, – небось, сестричка полную твою дезинфекцию провела.

      – А то, как же? – радуется приятному воспоминанию баритон, – и внешнюю и внутреннюю… чистейшим медицинским.

      – И что… с собой-то ничего не дала? – скрипит заискивающе.

      – Нет, – хохочет товарищ, – только на ход ноги… под утро.

      – Да шут с ней, с твоей ногой, – морщится белокурый, – ты лучше про старуху скажи, что там с графиком-то…

      – Полундра, мужики, – в полуоткрытой двери неожиданно появляется и тут же исчезает чья-то голова, – Лариска вышла на тропу войны.

      – Это он о чём? – невольно поддаваясь всеобщему волнению, оживает нахимовец.

      – О-о-о!.. – пионерия флота Российского очухалась, – смеётся баритон. – Не дрейф, Питония, прорвёмся.

      – Да сколько можно… не прорываться, – опасливо оглядываясь на дверь, суетливо вскакивает на своей койке блондин, продевая худые босые ноги в шлёпанцы, – дали б лучше спокойно поспать и всё.

      – А что всё-таки стряслось-то? – с трудом приподнимается на локте, оглядываясь назад молодой, самый младший … из присутствующих.

      – Да ничего особливого, – с сарказмом выдаёт всезнающий парень у окна, – просто сегодня на этаже вне плана дежурит… хромая Лариска.

      – И что? – дивится нахимовец.

      – Она, как никто другой, – поясняет бас, – страшно больно делает уколы, даже мне… с трудом удается удержаться от