Гулящая. Панас Мирный

умолкла.

      – Еще много наших нет? – спросила Горпына, оглядывая собравшихся. – Нет Ониськи да Ивги. Знаете что? Пока они придут, поколядуем здесь!

      – Давайте! Давайте! – подхватили другие. Горпына подбежала к хозяйке.

      – Благословите колядовать! – крикнула она.

      – Колядуйте! – сказала Вовчиха.

      Девчата стали в круг, откашливались. Горпына начала…

      Зычный ее голос разнесся по хате, как звон колокола. Будто монахиня сзывала на молитву своих подруг. Все притихли, слушая этот призыв.

      И сразу подхватили:

      Славен еси!

      Ой, славен еси,

      Наш милый Боже,

      На небеси!

      Снова призыв, и снова повторяют «Славен…». Колядка была длинной-предлинной. Наконец пришли и опоздавшие: Ониська мышастая и Ивга-толстуха.

      – Насилу вырвались! – оправдывалась Ивга. – Забегаем к одной – пошла, говорят, туда; ко второй – пошла в другой конец. Как пошли искать, насилу разыскали. А тут идем к вам – встречают хлопцы. «Куда, девчата, чешете?» Мы от них, а они за нами… Еле убежали!

      – А Тимофея так и не видела? – усмехаясь, спросила Горпына.

      Широкое черное лицо Ивги еще сильнее почернело; глаза загорелись.

      – Пусть он к тебе на шею вешается! – сердито ответила Ивга.

      – Тю-тю, дурная! Я шучу, а она принимает всерьез, – говорит Горпына.

      – Гляди, поссорятся… А грех! – вмешалась Вовчиха. – Свои, а поладить не могут… вишь ты! – И старуха покачала седой головой.

      – Чего же она мне в глаза тычет Тимофеем? – не унимается Ивга.

      – Ивга! Хватит! – прикрикнули на нее девчата.

      – Хватит вам спорить, пора собираться! – напомнили другие.

      – Пора, пора… Прощайте, мама.

      – С Богом, дети, счастливо! А колядки пропивать ко мне.

      – К вам! К вам! – И гурьбой повалили из хаты.

      Ночь ясная, морозная. Лунный серп высоко плывет в чистом небе, сверкает; вокруг него столпились звезды, как рой около матки, как маленькие пряники вокруг доброго каравая хлеба, – так они блестят и маячат на небе; а он так радостно светит на весь мир, выстилает светлой пеленой заснеженную землю, сверкает в снежинках сизыми, зелеными, красными и золотистыми огнями, словно кто-то раскинул по земле огромное монисто из самоцветов. В прозрачном воздухе морозно, безветренно, но от холода захватывает дыхание. Отовсюду доносятся скрип, треск, шум… Там скрипят десятки ног, перебегая через улицу; около хаты слышится «благословите колядовать!», а там, с дальнего конца, доносится пение коляды… Веселый гомон поднимается над селом, будит застывший воздух, кривые улицы, уснувших собак во дворах… Живет, гуляет Марьяновка! Свет горит в каждой хате; у всех гости, а не гости, так пир в домашнем кругу.

      Девчата выбежали со двора Вовчихи, разделились на несколько групп. Горпына и Христя идут рядом.

      – На кого это мать намекала? – спросила Христя.

      – На кого? Известно, на Федора, – ответила Горпына и побежала вперед.

      Христя немного отстала. «Неужели Федор так привязался