Культурная революция. Михаил Швыдкой

делать человеку, если с помощью искусственного интеллекта принято решение, обязательное к исполнению, и оно может привести к серьезному поражению прав личности?» Такие решения принимают и службы по набору персонала, и кредитные организации, и социальные администраторы. Но пока искусственный интеллект определяется волей человека, результаты его деятельности зависят от человеческой морали, целеполаганий, качества принимаемых решений. От культурного развития, определяющего сложность личности, способность ориентироваться во все увеличивающемся океане информации и формировать иерархию ценностей и задач.

      «Ну вот, опять, – подумает многоопытный читатель. – Сколько можно рассказывать о том, что культура возводит людей на вершину творения, а без нее человечество погибнет безвозвратно. Слыхали мы это не раз, причем от куда более компетентных людей».

      И вправду, есть суждения, которые кажутся банальностями, пошлыми общими местами, используемыми, как порой представляется, в своекорыстных интересах. Растиражированное словосочетание «культурный человек» утратило сколько-нибудь содержательный смысл. Прежде всего потому, что омассовление самой культуры, превращение ее в универсальный продукт, доступность ее онлайн-потребления и онлайн-производства неизбежно приводят к деградации тех ее качеств, которые делали ее важнейшим импульсом развития человека и человечества.

      И прежде всего ее отношением к жизни и смерти. Онлайн-существование, разрушающее психофизиологическое единство индивидуальности, отделяющее виртуальное от реального, неизбежно приводит не только к упрощенному пониманию бытия (модели вместо процессов!), но, что еще опаснее, к этической нейтральности. Когда представления о добре и зле, жизни и смерти становятся взаимозаменяемыми, превращаются в забавляющую, но очень часто вовсе не забавную игру.

      По круговой рассылке из разных адресов получил один и тот же ролик, прославляющий убойную силу искусственного интеллекта: почти невидимый аппарат способен опознавать лица «плохих парней» и пробивать им головы. Если этими аппаратами загрузить самолет и сбросить их на город, можно уничтожить любое количество «плохих парней» на любом континенте. При этом сохранив жизни «хороших парней». Увлеченный спикер гордо говорит о том, что этот приспособленный для массовых убийств инструмент делает ненужной ядерную бомбу. Не стану задавать вопрос, сколько будет стоить эта операция. Но вопрос, кто и как будет отделять «плохих парней» от «хороших», задать хочется.

      И все же самая сложная проблема находится в иной плоскости. Почему одна из фундаментальных проблем человеческого бытия – право на убийство себе подобного – отметается за ненадобностью? Убийство становится не более чем игрой, красивой картинкой, за которой никто не вспомнит о вывернутых наружу кишках и расплывшихся по асфальту мозгах. Войны, ведущиеся с помощью нажатия кнопок, смерти, отражающиеся лишь на дисплее, разрушительны для всех участников этого только по видимости бескровного процесса.