Фельдшер скорой. Алексей Вязовский

ахнул.

      – Я, конечно, подал документы на выезд из Союза, а вон Лебензон не дает характеристику для выездной комиссии. Мол, я неблагонадежный. Могу и не вернуться.

      – Вот гад!

      – Ни себе, ни людям…

      – И что же ты будешь делать? – Глаза у Каримова были с пятикопеечную монету.

      – Уже решил. Объявлю голодовку у Мавзолея.

      – Так арестуют же!

      – Тогда даже не знаю, что делать… – Я развел руками. – Есть еще одна идея. Мне ее в КГБ озвучили. На собеседовании.

      Толпа вокруг меня стала еще больше, люди вставали на цыпочки, чтобы расслышать.

      – Что за идея-то?

      – Давай, говори, не томи!

      Нет, до чего же все-таки народ в Советском Союзе наивный. По-хорошему наивный. И потом на этом простодушии будут паразитировать разные экстрасенсы, черные и белые «маги» и прочие мошенники.

      – Половину – десять миллионов – отдаю государству. А остальное могу забрать себе.

      – Конечно!

      – Соглашайся!

      – Товарищи! Что здесь происходит? – Старшая фельдшерица Галя, словно ледокол, прошла через толпу, воззрилась на меня с негодованием. – Андрей, тебя же заведующий ждет! Ты чего тут концерт по заявкам устраиваешь?

      – Галина Васильевна! – загудел народ. – Скажите Лебензону, что так себя вести нельзя! Панов – герой, у него грамота из Моссовета!

      Я важно покивал и по пробитому фельдшерицей проходу прошествовал в коридор. Оттуда в сопровождении народа уже к кабинету Ароныча. Тот, само собой, был на взводе. Начал орать, только я переступил порог:

      – Сколько можно ждать, Панов?!

      – Видите, как завидует! – прошептал я, повернувшись к коллегам. – Не отпустит. Плакали мои доллары.

      Плотно закрыв за собой дверь, я резко осадил Лебензона:

      – Прекратите на меня орать! Я вообще ни в чем не виноват.

      – А бензин? А амортизация автомобиля? А прогул в рабочее время?

      Ароныч привстал в кресле, потом болезненно схватился за эпигастрий, начал шарить на столе. Найдя под бумагами таблетки, засунул в рот сразу две. Так это же антацид! А у главврача – язва. Или гастрит. Вот почему он такой злой постоянно.

      – Если бы не звонок… – посмотрев на потолок, тем временем продолжал выговаривать мне Лебензон, – я бы вас уже всех уволил. Пусть внутренние органы разбираются…

      – Кстати, насчет внутренних органов… – Я без спросу сел в гостевое кресло, положил ногу на ногу. – Лев Аронович, у вас же язва!

      – Ну допустим. Не меняй тему разговора!

      – А я недавно написал статью с профессором Морозовым насчет язвы.

      – Ты? С профессором?

      Я кинул на стол благоразумно взятый с собой журнал с закладкой на нужной странице. Лебензон быстро просмотрел статью, кинул на меня удивленный взгляд.

      – Так это вот про кого писали в «Медицинской газете»!

      – Да, про нас. Вот не идем мы ленинским курсом, хоть убейте. Я тут на досуге просмотрел полное собрание сочинений Владимира Ильича…