Фельдшер скорой. Алексей Вязовский

аудиторию я просочился через верхний вход, сел на галерку. Пригляделся. Давид расположился сразу между двумя девушками, одной из которых была Серафима! Шишкину тоже не обошли вниманием – рядом с ней сидел какой-то высокий плечистый парень с правильным выражением лица. Вот прямо на плакат «Ударники медицинского фронта» забирай. Пора начинать ревновать?

      Тем временем препод закончил вводную часть и решил продемонстрировать клинический случай. В центр аудитории, прямо под кафедру, выкатили кресло-коляску. В ней сидела пожилая ухоженная женщина с высоким начесом.

      Лектор начал рассказывать анамнез пациентки, как ее лечили. Что-то про шизофрению, которой она страдает много лет, про близко знакомый мне аминазин, почти родной трифтазин и волшебный галоперидол… Подключилась к лекции и сама женщина. Поведала нам, как в результате лечения все прошло, и теперь она понимает, что рыбок не было, это из-за болезни. Что-то связанное со страхом маленьких пираний в крови. Насмотрелась Дроздова по ТВ…

      Все шло гладко, занятие почти закончилось, лектор разрешил задавать пациентке вопросы. Все они были скучные, на «отстаньте». Видно было, что дама с опытом, знает, что от нее хотят услышать. Пока не встал Давид. Явно рисуясь перед девушками, он спросил:

      – Вот вы говорите, что врачи вывели у вас из крови пираний. Вылечили. А что, если они отложили там икру?

      Женщина вдруг сильно побледнела, вцепилась руками в подлокотники коляски. Лектор сбежал к ней с кафедры, в аудитории повисло тяжелое молчание.

      – Икру? ИКРУ?!

      Пациентка, оттолкнув препода, вскочила на ноги, с треском рванула правый рукав на блузке, стала сильно расчесывать локтевой сгиб. После чего так заорала, что даже меня оглушило на галерке. А первый ряд так и вовсе отшатнулся.

      Лектор попытался успокоить женщину, но какое там… Она вопила, будто рожала.

* * *

      – Меня отчислят! – паниковал Давид в коридоре. – Буряков орал почище этой бабы.

      – А Буряков – это… – Я завис, пытаясь вспомнить.

      – Куратор курса. Слушай, что теперь делать? Я же нечаянно!

      – За нечаянно бьют отчаянно. – Тут я задумался. – Пиши в объяснительной, если потребуют: мол, в ходе общения с пациенткой засомневался в том, что болезненные переживания померкли и потеряли актуальность, дескать, пациентка подгоняла свой рассказ для того, чтобы ее выписали…

      – Да эта баба – его постоянный экспонат. Обидится – перестанет к студентам ходить. Лектору еще кого-нибудь уговаривать придется.

      – Блатная?

      – Похоже. – Давид вцепился себе в волосы. – Что же делать, что же делать?!

      – Делай, как я говорю! Ничего страшного не случилось. Пациенты в психушке постоянно врут, чтобы их выписали побыстрее. Если бы бред прошел, она бы на твои слова про икру никак не отреагировала.

      – Думаешь?

      – Зуб даю. И вот что еще, – как бы между прочим сказал я, – в общагу могут следаки звонить…

      – Следаки? Ты во что вляпался?!

      – Я свидетель, не переживай, – успокоил я встревожившегося