Исключение. Дарья Сойфер

не помнила родителей, хотя по всей квартире висели мамины фотографии и только одна – с отцом, Михаилом Стрельниковым.

      Бабушка часто рассказывала Лиде о ее маме, о своей Катеньке. Они были похожи: Зоя Павловна и Катя: обе маленькие, хрупкие, с большими голубыми глазами и тонким, изогнутым ртом. Только Катя смотрела со всех фотографий, счастливо улыбаясь. Вот она в садике, снежинка. Здесь на даче, в венке из одуванчиков. А это выпускной, нарядное платье. И институтский снимок, они ездили на картошку. У нее здесь модный в те годы начес. И, наконец, единственная фотография с папой: свадебная. Цветная. Мама в коротком платье и с маленькой фатой, а в руках – красные гвоздики. И глаза со стрелками. А у папы длинная битловская стрижка и усы. От папы Лиде достались карие глаза. Бабушка раньше думала, что и волосы у нее потемнеют в отца, но Лида на удивление осталась темноглазой и светловолосой.

      В остальном Лида пошла в деда. Она вытягивалась и вытягивалась, потеряв всякую надежду остановиться. Длинные пальцы и прямой дедов нос.

      – Титовская порода, – качала головой бабушка, которая едва дотягивала двенадцатилетней внучке до плеча.

      Они смотрелись странно: высокий статный дед и крошечная бабушка. Дед даже в старости не сутулился, а бабушка с каждым годом гнулась ближе к земле.

      – Мне поручили интервью, – Лида нарушила тишину.

      – С кем?

      – С кинозвездой.

      Дед поморщился.

      – Ну-ну.

      Они еще помолчали.

      – А что Виталик?

      – В Питере Виталик.

      – Замуж еще не позвал?

      – Дед!

      – А что? Он неплохой. Я помру скоро, ты хоть будешь при муже.

      – Не говори так!

      – Эка новость. Из команды только я жив еще да Андрюха Короленко. И как его…

      – Мусурбеков.

      – Да, Рашид. Надо позвонить ему, а то только в декабре говорили. Ах, да. Виталик. Хочешь, я с ним поговорю.

      – Тут такое дело, дед. Я хочу с ним разойтись.

      Александр Борисович хлопнул себя по ногам.

      – Ты с ума что ли сошла?

      – Почему?

      – Вы два года уже наматываете сопли на кулак. Мы с Зоей встретились и через три месяца поженились. Я к ее родителям в Сергиев Посад ездил только раз и все. Ты когда собралась детей заводить?

      – Дед, сейчас все после тридцати рожают и ничего.

      – Ты считаешь, сколько я могу еще протянуть? А мне нужны гарантии.

      – Ты ведь любил бабушку. А я Виталика – нет. Не хочу я так. Тошно, понимаешь?

      Александр Борисович замолчал и посмотрел на фотографию жены. Она стояла на полке среди кубков и наград. В рамке с янтарем, которую дед еще в молодости привез из Риги.

      – Смотри, Лидок. Смотри. Человеку одному плохо.

      – Я не буду одна. У меня ты есть, – Лида погладила деда по плечу. – Ладно, пойду к себе. Мне по работе еще надо доделать.

      Лида отнесла поднос на кухню, вымыла посуду и взяла себе бутылку йогурта из холодильника. Ее ждали «Мертвая кровь» и другие фильмы с Андерсом Норбергом. Но сначала – Виталик.

      Лида уселась в кресло на колесиках,