Костры Эдема. Дэн Симмонс

на вулкане, но завтра утром он будет здесь и побеседует с нами. Здесь мясник… мясо мы получаем из Ваймеа, из края паниоло… это гавайские ковбои… а вот офис куратора искусства и археологии. Пол – отличный парень, он коренной гаваец, учился в Гарварде и был нашим злейшим врагом во время строительства курорта. Вот я и… нанял его. Он чертовски много знает.

      Хироси Сато смотрел на миллиардера ничего не выражающим взглядом.

      Трамбо повернул влево. Выглядывавшие из дверей люди узнавали хозяина и махали ему. Он махал в ответ, иногда называя сотрудников по именам.

      – Так, здесь охрана… здесь хозяйственный отдел… специальный офис по воде… океанолог… зоолог… Хироси, у нас тут полно всяких зверей, птицы, белки, мангусты и еще чертова уйма. А здесь транспортная служба.

      – Сколько всего?

      – Чего? – Позади них Уилл Брайент рассмеялся над чем-то, что сказал мистер Мацукава.

      – Сколько служащих?

      – Примерно тысяча двести.

      – Это на пятьсот номеров? То есть примерно на восемьсот гостей?

      Трамбо кивнул. Хироси Сато считал хорошо.

      – То есть полтора служащего на каждого гостя?

      – Да. Но это гости мирового класса. Среди них есть те, кто снимает целые этажи в бангкокском «Ориентале», а зиму проводит в частных отелях в Швейцарии. Они вправе рассчитывать на самое лучшее обслуживание. И они платят за это.

      Сато кивнул.

      Трамбо вздохнул и направил тележку к выходу. Открылась автоматическая дверь, и они снова оказались под ярким солнцем тропиков.

      – Но это все детали, Хироси. Вот то, ради чего мы сюда приехали.

      Процессия направилась через пальмовую рощу к приземистому стеклянному сооружению.

      – О-о! – В глазах Хироси Сато впервые зажглось нечто вроде интереса. – Гольф!

      Глава 8

      Вьется дым над Килау, и лес поник,

      Больше уж нет табу на лехуа моих.

      Птицы огня сжирают лехуа мои

      И превращают цветы в живые огни.

      Меркнет небесный свет,

      Больше лехуа нет.

Песнь Хий'ака, сестры Пеле

      14 июня 1866 г., вулкан Килауэа

      Трещащие кости, ноющие мышцы и ни с чем не сравнимая усталость – все это препятствует мне тратить дополнительные силы на дневник, но ничто не может удержать меня от того, чтобы запечатлеть в памяти восторг, отчаяние и неописуемый ужас последних двадцати четырех часов. Пишу это при свете грозных творений мадам Пеле.

      Кажется, я уже писала, что Хило показался мне настоящим раем с его белыми домишками, утопающими в цветах улицами и обилием экзотической флоры: лаухала, или панданус, повсюду распускает листву и стремит свои воздушные корни на мостовую, словно намереваясь присоединиться к пешеходам, бананы вздымают свои гордые пурпурные шапки, и в каждом дворе растут гардении, эвкалипты, гуавы, бамбук, мангустаны, деревья камани, кокосы и всевозможные цветы, названий которых я не знаю. Миссионеры, населяющие этот