Рыцарь нашего времени. Елена Михалкова

не побоялись пойти путем подражательства… И результат, как ни странно, оказался… М-да.

      Голос старикана определенно звучал одобрительно, теперь у Паши не оставалось в этом никаких сомнений. Он вопросительно взглянул на него и снова увидел улыбку на лице Чешкина.

      – С вашего позволения, работа пока останется у меня, – мягко попросил тот. – Хочу кое с кем посоветоваться… показать.

      – Значит… вам нравится?

      – Нравится… не нравится, – пробурчал Владислав Захарович. – Дело не в личных пристрастиях, а в том, что я вполне могу объективно оценить уровень вашей работы. Достойно, я считаю, действительно достойно. И, конечно, идея… «Охотники на снегу», надо же!

      Когда осчастливленный парень ушел, Чешкин набрал телефонный номер.

      – Ну ты где? – ворчливо спросил он, не здороваясь. – Да. В галерее, конечно, где же мне еще быть! Тебя жду. Кто обещал пообедать вместе? Кстати, можешь заглянуть: сегодня был один мальчик, принес интересную вещицу. Не бог весть что, конечно, но свежая мысль присутствует, а для молодого автора сие необычайно ценно, как ты по себе знаешь. Все, жду через полчаса.

      Он убрал телефон в карман и снова посмотрел на картину. Да, мальчик осознанно копировал Брейгеля, повторяя за ним композиционное расположение всех элементов полотна. Но там, где у великого мастера были живые, плотные, почти осязаемые люди, деревья, дома, собаки, у мальчишки неслось нечто размытое, прозрачное, словно всех брейгелевских охотников с собаками взмах его кисти перетащил в призрачный мир, насмешливое зазеркалье, волшебным образом преобразившее грузную зиму в просыпающуюся весну, земное и весомое – в ангельское, воздушное. Охотники не утопали в снегу, а бежали по нему легко и свободно, и собаки, словно почуяв тревожащий запах просыпающейся из-под мартовского снега земли, готовились взмыть в воздух, оставив лишь следы на подтаивающей хрустящей корочке.

      Невесомый акварельный снег сиял теплыми оттенками («Мальчик переборщил с охрой, но это простительно»), облака перетекали в крыши домов, словно готовясь нырнуть в трубы. Чешкин постоял, обдумывая, кому из его ребят стоит показать работу, но тут в галерею вошла Полина.

      С первой же секунды Владислав Захарович понял, что случилось что-то нехорошее, и пошел ей навстречу, меняясь в лице.

      – Что? – начал он. – Что такое?..

      Она остановилась, ничуть не удивленная его вопросом.

      – Дима погиб, – негромко сказала она, глядя на деда потемневшими глазами. – Я только что в машине услышала новости.

      – Дима? – переспросил он, хотя прекрасно понял, о ком идет речь. – Постой, какой Дима?

      – Ты знаешь, какой. – Обмануть ее Владиславу Захаровичу было так же непросто, как и Полине его.

      – Силотский? Скажи, Силотский?

      Девушка молча кивнула, не сводя с него глаз.

      – Но… как? Отчего? Разбился в аварии?

      – Нет. Под его мотоцикл подложили взрывчатку. Кто – неизвестно.

      Полина говорила бесстрастно, но Чешкин видел, знал, какая