Синее пламя. Алексей Пехов

отнимутся ноги, жадная ты сволочь. Я бы предпочла этого не делать, потому что Скованный знает, на сколько дней застряла в дыре, которой ты владеешь. Но если ты не перестанешь грубить, клянусь всей тьмой нашего расколотого мира, я очень-очень-очень расстроюсь.

      Человек простонал нечто непонятное.

      – Я понимаю, что эта скелетина тебе дорога, но мне очень нужен бульон. И именно куриный. Поэтому принимайся за готовку и принеси его как можно скорее. Это понятно?

      Вновь стон. Она позволила себе чуть разжать пальцы, но не настолько, чтобы он позвал на помощь или совершил еще какую-то глупость.

      – За птицу заплачу. А если еще раз заикнешься о том, что вышвырнешь нас… Поверь, лучше тебе этого не делать. Ты даже не представляешь, сколько проблем можно огрести от такой мерзкой, ненормальной, сварливой бабы, как я.

      Она положила перед его носом рен-марку, немного обрезанную по краям. Ей страшно не хотелось расставаться с монетой, но сейчас требовалось остаться здесь и избежать возможных неприятностей. Не из-за себя. Из-за Шерон. Забота о других никогда не была достоинством сойки, но теперь приходилось думать и об этом.

      Трактирщик уставился на серебро, затем перевел взгляд на Лавиани.

      – За птицу. И наше недопонимание. – Она сделала над собой усилие и улыбнулась, хотя ей больше всего хотелось сунуть его головой в котел с кипящей похлебкой.

      Сукин сын испортил ей настроение на целый день.

      Тот, кряхтя, встал, забрал монету, попробовал на зуб. Серьезно кивнул:

      – Забыли. Сказала бы сразу, была бы тебе курица.

      Ей хватило выдержки не напомнить тупоумному кретину, что она изначально предложила плату, но тот не воспринял ее всерьез.

      – Бульон, – еще раз повторила Лавиани. – А затем углей в жаровню в нашей комнате. Моя спутница приболела после долгих дней в пути.

      – Все будет. Дай время.

      Она села за стол, провела рукавом по столешнице, на которой остались крошки от чужой трапезы, прислушиваясь к разговорам. Среди застрявших на этой стороне перевала были всякие – несколько молодых людей, путешествующих в Алагорию, пожилой воин, трое торговцев и какие-то фермеры. Утром прибыл гонец, продравшись сюда через непогоду из городка, расположенного ниже по тракту. Сейчас он восседал на высоком, едва заметно покачивающемся стуле, черпал ложкой мясную похлебку и в перерывах пересказывал последние слухи, отловленные им за время пути.

      – В Горном герцогстве беда. Слышали, наверное, уже? Нет? Двое старших сыновей его милости найдены мертвыми.

      – Карифское отродье, – проворчал сидевший слева от Лавиани купец, судя по черной кудрявой бороде, дагеварец.

      Рассказчик услышал его, повернулся с усмешкой:

      – Твоя страна не любит карифцев, любезнейший. Вечно змеи не в ладах с грифами[1].

      – Герцогу гор не стоило брать в жены внучку Стилета Пустыни, Палача Эль-Аса и Убийцы сотен жен[2].

      – Пф! –

1

Символ герцогства Дагевар – змея, а герцогства Кариф – гриф.

2

Речь о герцоге Эш-Тали, опытном воине, расширившем свои владения в результате шести войн.