Пурпурная слеза. Сергей Басалаев

юбляются друг в друга.

      – Никогда не перестаю удивляться вещам сверхтонкого мира. – мое сердце замерло от восторга.

      – Да, здесь много чего происходит, – ухмыльнулся Маджэдел,– в особенности, когда здесь нет астральных туристов. У нас осталась минута. Быстрее. Выходим в плотный мир.

      Гид сел в позу лотоса и закрыл глаза. Я быстро отколол от пурпурного камня маленький кусочек и сунул в карман. Принял ту же позу и закрыл глаза. Астральный гид начал читать мантру плотного мира. Где-то на середине мантры, я почувствовал легкий толчок в спину.

      – Эй, день-рожденик, ну как подарок?

      Я открыл глаза и увидел лицо своей мамы.

      – Ты знаешь, круто-круто. – Сказал я, вставая.

      В кабинете была полутьма. Стены, обитые мягким бордовым плюшем, рассеивали золотистый свет. На черном гранитном полу лежали две тростниковых циновки.

      – Надеюсь, Вы ничего не взяли из сверхтонкого мира? Поинтересовался гид.

      – Конечно же, нет! – Возмущенно воскликнул я.

      – Я верю Вам, Никита-Бурный-ноябрь-Иванович, – со слащавой улыбкой ответил гид

      Мы вышли из здания Праздникоделенья в полдень по Питерскому времени.

      Мама достала из своей сумочки прозрачную тонкую пластинку, бросила ее на асфальт. Взяла из своего кармашка маленький пульт и направила его на пластинку.

      – Вот, полчаса назад купила в киоске мутационных вещей…

      Она нажала кнопку на пульте, и тотчас пластинка начала увеличиваться. Из нее стали появляться железные балки, которые тут же соединялись друг с другом. Через несколько минут перед нами стояла Лада Калина Олд Хорс.

      – Как я люблю отечественный автопром… – усмехнувшись пробормотала мама, посмотрев на меня.

      Мы сели в машину. Хлопнули дверцами… не закрылись.

      – Ты же знаешь, с первого раза они никогда не закрываются, ма-ма! -Простонал я сквозь смех.

      Мы хлопнули дверьми со всех сил. Из динамиков машины послышался мужской голос:

      – Шо, а понежней нельзя? Таки вы бы мне сказали, таки я закрыл бы вам, шо б вы были здоровы!

      – Миша, хватит препираться. Вези нас домой, – строго сказала мама.

      – Мадам, шо Вы так нервничайте? Доставлю вас в лучшем виде! – Воскликнул Миша.

      Лада, насколько могла, плавно тронулась. Мимо нас стали проносится заводы по производству чистого воздуха, банки хороших мыслей. Их слогон «Вы мыслите позитивно, мы – даем Вам деньги!». Хандра стала бичом 30000 века.

      Я смотрел на долины имени Джона Леннона. Там медленно и грациозно вышагивали на своих расписных хохломских ногах дома хиппи. Фабрики звезд натужно пыхтели, производя две тысячи звезд поп музыки в минуту. Казино чувств сияли своими яркими фасадами, в них играли не на деньги, а на чувства клиента.

      Случалось, когда люди выходили из них совершенно опустошенными…

      Мимо нас проносилась тьма-тьмущая мелких лавок по замене человеческих органов, на кибер-сердце, кибер-почки и прочий людской ливер.

      Наконец, мы приехали домой.

      – Вылезай, Никитосик-сладенький Ноябрикосик! – ласково промурлыкала мама.

      – И шо? Вот это и вся наша прогулка? – Возмутился Миша.

      – Не рассусоливай, полезай ко мне в сумку! – мама нажала кнопку на пульте.

      Через минуту Лада Олд Хорс приобрела свой компактный вид. Только ручка от дверцы осталась лежать на земле. Мама взяла пластинку, ручку и печально выхдонула:

      – Мда, синхрофазотроны можем делать, а путные машины – нет. Парадокс!

      Мы подошли к нашему дому. Я наклонился к домофону и произнес пароль:

      – Комсомол с вами.

      Последовал отзыв:

      – Партия жжет!

      Двери распахнулись. В доме темно и тихо.

      – Мам, а что у нас так темно? – Тревожно продребезжал я, нащупывая выключатель.

      Раздался щелчок. Вспыхнул свет, и на меня обрушилось нестройное многоголосье:

      – С Днем Рожденья!

      Многоликая толпа бросилась на меня.

      Промелькнула мысль:наверное, то же самое чувствовали русичи при набегах печенегов. Мне двенадцать раз наступили на ногу. От поцелуев стоял звон в ушах. И, наконец, я ощутил сладкий аромат и поцелуй, той девушки, в которую влюблен. Она прошебетала:

      – ПриФет, Никитосик-Ноябрикосик!

      Мою левую ягодицу нестерпимо стало жечь.

      – Странно, – подумал я, – сердце же не там!

      – Ну, гости дорогие, вручение подарков закончилось! Прошу к столу! – Громогласно объявила мама.

      Вся праздничная братия ринулась к столу. Я вспомнил сцену взятия Зимнего: тот же топот ног, те же крики: «а ну, давай, пошевеливайся!» и «братцы, навались!».

      Еду растасовали по тарелкам. Начались тосты. Первым поднял бокал Иван-Шаловливый-Май-Иссакьян:

      – Я хАчу вИпить этот бокал за нашего